Он уже собирался сменить направление, уйти в более спокойные, хоть и менее богатые на находки, нижние ярусы свалки, туда, где обитали такие же одиночки, как он, или мелкие группы, не решавшиеся бросать вызов крупным бандам. Туда, где можно было найти проржавевший инструмент или полуживую энергоячейку, не рискуя нарваться на силовой захват Клешни.
Как вдруг это случилось.
Резкий, почти болезненный толчок в сознании. Не звук, не образ, а чистая, концентрированная… потребность. Зов. Он исходил откуда-то из глубины сектора «Воронов», из самого сердца Мертвого Квартала. Шепот Железа, обычно едва различимый, как шелест песка, сейчас превратился в оглушительный рев, в несокрушимый магнит, тянущий его вперед с неодолимой силой. Такого Кай не испытывал никогда. Все его существо, каждая частичка его ассимилированного тела и того, что еще оставалось человеческим, откликнулось на этот безмолвный, но властный крик. Это было не похоже на обычное «чутье» металла. Это было глубже, сильнее, первобытнее.
Страх, верный спутник каждого обитателя Ржавой Ямы, коснулся его внутренностей ледяными пальцами. Идти туда – чистое безумие. Самоубийство. Но Зов… Зов был сильнее. Он заглушал инстинкт самосохранения, вытеснял мысли о «Воронах», о Клешне, чья огромная силовая клешня, по слухам, могла превратить Ассимилянта в кровавое месиво одним движением. Зов обещал нечто… невероятное. Нечто, что могло изменить все.
Кай судорожно вздохнул, пытаясь унять дрожь в конечностях, усиленных сервоприводами. Рыжая пыль тут же запершила в горле, вызывая приступ сухого, надсадного кашля. Он огляделся, прикидывая шансы. Его имплант тускло моргнул, подстраивая резкость и накладывая на окружающий мусор сетку вероятных опасностей. Впереди, метрах в пятидесяти, высился ржавый остов какого-то древнего транспортника, похожий на скелет доисторического чудовища, погибшего в неравной схватке со временем. Зов исходил оттуда или из-за него.
Подчинившись этой неведомой силе, он двинулся вперед, используя каждое укрытие, каждую тень, отбрасываемую горами мусора. Его тощее, жилистое тело, закаленное годами лишений, было создано для таких маневров. Годы выживания в Ржавой Яме научили его сливаться с окружающим мусором, двигаться бесшумно, как призрак, исчезать в нагромождении ржавчины и пластика. Сервоприводы на левой руке, обычно издававшие тихий, но отчетливый скрип при каждом движении, сейчас, казалось, работали абсолютно беззвучно, словно смазанные его собственной отчаянной решимостью. Порт для подключения к технике на затылке, обычно зудящий от грязи и пота, сейчас, казалось, пульсировал в такт непреодолимому Зову.