Степан Иванович замолчал, молчала и Софья. Он вздохнул, сел рядом с женой на диван, обнял её:
– Надо делом заниматься, полезным быть в такое трудное время. Вот и Фёдор на фронте, и вестей от него нет…
– Ты что-то знаешь про Фёдора? Он жив? – заплакала Софья.
– Соня, успокойся, пожалуйста, Я ничего не знаю. Ко мне приходил его отец, сказал, что давно «единой весточки не было». И в списках погибших его нет. Хотя, кто же считает у нас солдат! Это же «единицы» в серых шинелях… Соня, не плачь! Я уверен, что Фёдор найдётся с его-то невероятной живучестью.
Степан Иванович и предположить не мог, что известие о пропаже Фёдора так потрясёт жену. А для неё он не был солдатом – это был мальчик Федька, друг сына, и рос он рядом с Митей. А сейчас его могли убить, взять в плен, искалечить, и душа её не хотела с этим мириться.
Никогда не отличавшаяся большой религиозностью, Софья начала истово молиться, просить Богородицу о спасении. Она подолгу стояла на коленях перед иконами, пытаясь «отмолиться», как говорила нянька, за безбожного Степана Ивановича. И ещё она просила за сына: «Защити!»
Дмитрий между тем жил с отчаянной радостью юности. Заглянув как-то под вечер к Саше «на разговор», он спросил:
– Сашка, ты знаешь, что воздух на морозе какой-то особенный? Чисто и снег хлопьями падает, а не холодно. А сами хлопья мягкие, по лицу гладят. И на земле в каждой снежинке в сумерки луна отражается…
Саша подозрительно взглянула на брата.
– Я всё поняла, Дмитрий Степанович! Ты помирился с этой противной задавакой Бухбиндершей! Ну и хорошо! Ну и замечательно! Ну и гуляйте себе под луной со снежными хлопьями, когда Федя где-то на войне пропал…
Саша вдруг расплакалась от ревности к «противной Бухбиндерше» и от обиды за Федора. Митя растерянно пытался успокоить сестру, говоря, что Федя обязательно найдётся живой и невредимый, а ещё обещал никого не любить больше, чем свою самую милую сестричку.
– Ах, так ты Бухбиндершу всё-таки любишь? – вскинула растрёпанную голову Саша. Слёзы её мгновенно просохли.– Всё, я с тобой в ссоре навек!
– Сашка, – тихо заговорил Митя, – через год, возможно, я тоже уйду на войну. Что-то ей конца-края не видно. Как же ты будешь ждать меня, если мы в ссоре? Саша тревожно посмотрела на брата, обняла его и забормотала: «Мир, мир, мир навсегда!»