– Сонечка, я был в театре! – из передней крикнул он.
– Ты стал театралом? – холодно удивилась Софья.
– Я был в Новом городском театре…
– И там давали «Жизнь за царя», – всё так же холодно и насмешливо предположила Софья, – или «За Временное правительство»?
– Сонюшка, голубчик мой, там было собрание. Революция, Сонюшка! Временное правительство низложено! Вся власть переходит к Советам рабочих и солдатских депутатов! Они будут добиваться мира! Солдаты пойдут домой…
– Мне кажется, – перебила мужа Софья, – солдаты уже и так бегут. Вон, в городе, куда ни посмотри – дезертиры. На улицах грязь, дворники исчезли, а воровство! Милиция не справляется… В гимназии беспорядки, у Саши год потерян. Ты думаешь, что голод закончится? Да мы все вымрем, покуда всё наладится…
Софья замолчала, молчал и Степан Иванович. Потом тихо спросил:
– Ты предлагаешь уехать, как это сделали Бухбиндеры? Но здесь наш дом, сюда Митя должен вернуться, и разве мы сможем жить, бросив всё это. Мы ведь не только стены покинем, тут наша память останется, наша душа. – Он подошёл к жене, погладил её по волосам, посмотрел в глаза. – Нет, милая моя Сонюшка, я буду работать здесь, я здесь нужен, а ты и дети нужны мне. Вот и всё, и весь сказ, как говорится… А теперь, голубчик, не найдётся ли мне что-нибудь поесть? Маковой росинки с утра не было.
С недавних пор Софья сама управлялась на кухне. Глафира ушла, поклонившись в пояс и пустив на прощание слезу. «Мочи больше нет, Софья Викентьевна! Я бы и дале готовкой занималась, так ведь уже объедаю вас. Припасов-то только-только осталось, а где чо и откуда возьмётся…» Она махнула рукой, ещё раз поклонилась и ушла.
Жизнь в доме Мальцевых превратилась в ожидание. Ждали каких-то новых известий, ждали письма из Действующей Армии от Мити. Топили печку, ждали, когда тепло наполнит комнаты, варили картошку, кашу, кипятили воду в чайнике. За стол садились не есть, а перекусывать.
Долгожданное письмо пришло почти через два месяца после его отправки. Оно было датировано 24 декабря 1917 года. «Что было у вас во время последнего переворота?» – спрашивал Митя. Софья горько усмехнулась, бережно разглаживая письмо на скатерти: «Что у нас после последнего переворота…» Степан Иванович постоянно носит в кармане браунинг после того, как в госпиталь ворвались какие-то люди и всё перевернули в поисках морфия. Ничего не нашли, но врачам удалось уговорить их покинуть госпиталь. После сёстры дружно пили валерьянку и нюхали нашатырь. Прибывшие милиционеры обещали охранять госпиталь, но понятно было, что силы неравные: город наполнили уголовники.