Мы, люди, таковы: нам кажется, что слова пачкаются, портятся и нельзя очистить их при помощи нового значения, а лишь только предав забвению и остракизму. Как у Пауля Целана после Холокоста: язык поэзии и философии – это одновременно и язык варварства.
– Куки, детка, останешься обедать? – повторила моя тетя.
Я сказала, что нет, но посидела еще несколько минут, глядя, как картофельная кожура спиралью опускается на стеклянную тарелку, будто насмерть залаченный локон невесты на свадьбе.
1969
Гомбрович умер; американцы шагали по Луне,
Осторожно подпрыгивая, будто боясь, что она развалится.
Erbarme dich, mein Gott[18], – пела в церкви негритянка.
Лето было знойное, вода в озерах – теплая и сладкая.
А моей матери исполнилось двенадцать, и на июньскую вербену[19] она впервые надела то зеленое платье с золотыми пуговицами, которое сшила ей моя бабушка и которое теперь выцветает в кожаном чемодане с ржавой фурнитурой. Тем долгим жарким летом моя мать влюбилась в парня из Л’Аметлья-де-Мар, деревушки, которая в 1969-м представляла собой сгусток синевы, возможностей и будущего; там мои бабушка с дедушкой купили крошечный участок, а позже построили домик с белеными стенами.
Тот парень, точнее, мальчик, по имени Тома́с, и моя мать в последний день лета целомудренно поцеловались в губы. На ней было то платье, зелено-золотое. В их любви все было впервые, она полнилась летними праздниками, бумажными абажурами в сельских клубах и поездками в дельту Эбро на «Сеате-600». Рассказы о тех летних днях ее юности (моей матери было тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать) напоминали книжки Энид Блайтон из одной серии, с одним и тем же местом действия. Они казались мне воспоминаниями уже взрослого человека и определяли наши с братом ожидания от бесконечных летних каникул, которые мы тоже проводили в деревне, на сей раз – на побережье Коста-Брава. В глубине души мы надеялись, что нам повезет так же, как матери, мечтали о летних романах, ведь лето для этого и нужно, но на деле нам приходилось довольствоваться заданиями из учебников издательства Santillana, а после них – просмотром сериалов с названиями вроде «Я люблю тебя по-прежнему» или «Дикое сердце». А еще мы тайно верили – по крайней мере я, – что любовь не приходит к нам по чисто географическим причинам. Вот если б мы проводили лето в том доме в Л’Аметлья… Но его продали.