Трясогузов не знал, как ему теперь быть. Конечно, никто, кроме него, Малыша и Могильного, не знал о его участии в операции по перемещению Королева на другой объект, но ему от этого было не легче.
Он лежал на кровати с открытыми глазами и желал только одного – ни о чем сейчас не думать. Он хотел, чтобы его голова была пуста, как огромный медный чан, и чтобы свежий морской ветер наполнял этот сосуд, не давая проникнуть туда ни одной, даже самой невинной, мыслишке.
Толстяк схватился за голову – она снова трещала так, словно он вчера напился жуткого самодельного пойла. Что же делать, ведь он теперь накрепко повязан с двумя проходимцами неизвестно каким преступлением, которое непременно должны будут расследовать? Похищение человека – это не воровство трех рублей у коллеги по работе, и за это светит реальный уголовный срок.
Трясогузова нелегко было обмануть, где бы он ни жил и ни работал, но вот вчера толстяк дал маху. Никогда с ним ничего подобного не случалось, и вообще Трясогузов всегда отличался тем, что у него острый ум. Этот ум помнит всё и всегда, и ничто не способно сбить его с мысли, пусть даже это была мимолетная легковесная мысль, как случайный ветерок – и, тем не менее, толстяк, мог схватиться за нее своим цепким разумом и обдумать ее, если можно так выразиться, спокойно без лихорадочной суеты.
Сейчас же этого не было, словно его вчера напоили каким-то составом, названия которого он не знал, и бросили на кровать вот в этой самой комнате, казавшейся ему незнакомой вот уже добрых пятнадцать минут. Он еще раз зажмурил глаза, потом широко их открыл, и с тревогой оглянулся, заранее боясь не узнать, где сейчас находится. Слева стоял стул, с повешенными на его спинку шмотками Штукка, а справа – кровать какого-то сотрудника, с которым он еще не успел познакомиться. «Ну, вроде бы, дома», – подумал Трясогузов с облегчением, снова вернув голову в исходное положение, то есть – глазами в потолок. Над ним тихо работал кондиционер, и пока не включили свет, можно было себе представить, что где-то далеко работает огромная машина, перевозящая тяжеленные грузы в несколько десятков тонн весом. Трясогузов любил пофантазировать на этот счет, представляя, что находится совсем в другом месте, а где-то за стеной, или на самом верхнем уровне, происходит какая-то важная работа, от которой зависит его жизнь и жизни тех, кто находится с ним рядом в комнате отдыха. Его странные фантазии, позволявшие ему оказаться от этого места так далеко, что самому становилось страшно, однажды привели к тому, что он, таким образом, «оказался» на другом острове, где, кроме высоких гор, было огромное здание, с поросшими мхом стенами. Он иногда видел перед собой эту картинку и наблюдал за тем, как люди с автоматами расхаживали перед маленькими приземистыми дверями, за которыми скрывался вход в это таинственное здание. Трясогузов еще тогда думал, что такого рода строения годны разве что для секретного бункера, вот только зачем там снаружи стоят автоматчики, один вид которых мог привлечь внимание диверсантов. Если бы у Трясогузова был такой же бункер, больше напоминавший крепость или средневековый замок, только усовершенствованный, он бы не расставлял людей так открыто, а спрятал их где-нибудь рядом, например, в невидимых врагу «норах», сделанных в тех же горах, что окружали это загадочное строение; или расставил бы их по всему периметру, сделав предварительно невидимыми: вот бы враг «приятно» удивился, подойди он вплотную к такому «домику», около которого никого нет, а в следующую секунду – раз, и из воздуха возникает много-много людей с автоматами, эрпэгэшками и прочей стреляющей чепушнёй…