Что можно было сказать о Рыльском? Он окончил медицинский институт в одном провинциальном городе. Потом работал в госпитале, таком же захудалом, как и весь тот поселок, где родился и вырос. Примерно в тридцать лет жизнь забросила его на этот архипелаг, на разных объектах которого он и работает до сего дня.
На «Цитроне» поговаривали, что он девственник. Многие смеялись по углам, узнав эту пикантную подробность из жизни доктора. Но некоторые с умным видом говорили, что так, наверное, ему лучше, чем наоборот, и вообще, в каких-то журналах они вычитали, что работа ума напрямую зависит от того, насколько разгульный образ жизни ведет человек… А потом они ржали вместе со всеми теми, кто начал этот разговор, как будто были прирожденными плейбоями, при одном виде которых бабы в штабеля сами складываются.
Была, правда, на «Цитроне» одна женщина, которою все звали Фенечкой. Фенечка Кривокорытова была под стать Рыльскому: такая же замкнутая, несколько забитая особа, которая ни с кем не любила разговаривать, по крайней мере, не показывавшая этой «любви» к общению. Ее одно время сватали за Рыльского, правда, не так открыто, как других, у которых были временные трудности в личном плане. Фенечке, похоже, это было нужно меньше всего: она была увлечена пробирками, ретортами и прочие склянками сильнее, чем живыми людьми, что никогда не отвлекало ее от работы.
Было Рыльскому далеко за пятьдесят, и многие говорили, что жениться в таком возрасте вообще не реально, хоть и знали некоторые случаи, однако, те фантастические истории были явно не про Рыльского. И все шло по кругу: смех, оскорбительные шутки, глупые советы, ну, и конечно, намеки на сватовство с Фенечкой, про которую вспоминали разве что в непосредственной связи с Рыльским. Если бы они знали, что в тот момент о них думает виновник их безудержного веселья, они бы очень удивились. Рыльский поначалу хотел их всех убить методом массового отравления, или, посредством мощного взрыва, только без участия радиации: добрая душа доктора не хотела гибели живой природы архипелага. Но потом он понял, что самое лучшее – это месть. А самое приятное для его души была расправа с каждым по отдельности. Вот только надо выбрать момент поудобнее, чтобы никто ни о чем не догадался… Конечно, дальше фантазий эти черные планы не шли, но, тем не менее, Рыльский хотя бы на время успокаивался, когда мысленно резал кого-нибудь по горлу, или выкидывал связанным в океан, где того уже поджидала бы стая голодных акул…