– Мэтью, садись, садись, – не унималась сестра.
– Сесть мы всегда успеем, – хмуро поправил он Катьку, но она не поняла справедливости замечания, продолжала теснить его к гладкой поверхности.
Он подумал – не все ли ему равно? – пригнулся и задвинул свое тело в салон неизвестного транспортного средства.
– Интересно, сколько в этой телеге лошадиных сил … – пробормотал он себе под нос.
Катерина ответила совсем рядом, под боком (из чего заключил, что к неведомому доктору отправились всем составом):
– Ты прав, лучше бы заложить карету, но время такое – пробки!
– Вот сейчас – обнадежила, место, где есть пробки, не может находиться в жопе мира. – Сказал, что подумал, без фильтров.
– Ах, оставь свой гвардейский юмор, мон шер, и помолчи – позвоню.
Через минуту она защебетала:
– Модест Генрихович, дорогой, у нас несчастье… Да, да!… Мы уже едем… Спасибо… спасибо.
Щебетанье сменилось металлом:
– У него окно – через полчаса, потом полная запись. А нам еще невесть сколько тащиться… Олег, переходи на «воздух»!
– В копеечку встанет, Екатерина Артёмовна…
– Ты еще мои деньги считать начни! – возмутилась Катя.
Благой не поверил – колымага чихнула, взвыла как-то весело и поднялась в воздух, и так рванула, что в ушах засвистело.
Минут через пятнадцать они прибыли, и Благолепова препроводили в кабинет доктора. Пахло антисептиком самого дешевого пошиба (но при этом самым действенным!) – хлоркой и, от чего-то, лавра-вишневыми каплями. Его ждали.
– Ну-те-с, ну-те-с, – запел тенорок доктора, и лавра-вишневый аромат стал отчетливее. – Позвольте взглянуть…
Веко Матвею оттянули, перед глазом ярко пыхнуло, потом перед другим…
– Реакция на свет есть. Страшного ничего не вижу. Сейчас прокапаем, токсинчики выведем, зашлакованность ликвидируем… к утру, как огурчик будет.
– Зелёный что ли? – вспомнив Олега, регокнул Матвей.
– А вечером сможет на бал пойти? Должен смочь, Модест Генрихович!
– Не переживайте, голубушка Екатерина Артёмовна. Видите, он весел, шутит-с… Глазки тоже прокапаем, к вечеру, может в беркута и не превратиться, но дам от кавалеров отличить сможет.
– Ох, гора с плеч…
Его веки снова теребили, загибали, будто хотели вывернуть глаза наизнанку.
– Что же вы, Матвей Артёмович, при вашем заболевании без дисциплины никак нельзя. Сказал ведь вам – капельки каждый день всенепременно, не то придется очки носить… те самые, как у зашоренной лошади.