Я открыл папку. И сразу отложил в сторону отчеты криминалистов и судмедэкспертов. Вся эта баллистика, трасология, анализ ДНК – это была грамматика реальности майора. Она описывала последствия, а не причины. Меня же интересовали поля, примечания, вычеркнутые фразы. Мусор, который полиция отбросила как несущественный. Первым шло дело Арона Гинзбурга, математика, работавшего над неевклидовой моделью вселенной. Отчет был сух: проникновение без взлома, уничтожение рукописей, жертва не найдена. Я пролистал дальше, к свидетельствам. Консьерж, дежуривший в ту ночь. Протокол допроса был коротким, почти формальным. «Ничего необычного не видел, не слышал». Но на прикрепленном черновом листе, исчерканном рукой следователя, была фраза: «Жаловался на светофоры. Говорит, вся улица сошла с ума. Мигали все разом зеленым и красным. Минут пять». Эта запись была перечеркнута и помечена как «не относится к делу». Я сделал пометку в своем блокноте. Светофоры.
Следующее дело. Кира Волкова, программист, создатель самообучающегося ИИ. Та же схема: проникновение, стертые дочиста серверы. Киру нашли через два дня на скамейке в парке, она смотрела в одну точку и повторяла бессмысленный набор нулей и единиц. Я снова пропустил официальные бумаги и углубился в рапорты патрульных, первыми прибывших на вызов от ее соседа. Снова ничего. Но в приложении – технический отчет от оператора мобильной связи. «Зафиксирован необъяснимый сбой базовой станции в секторе F-7. В период с 02:15 по 02:30 ночи полная потеря сигнала для всех абонентов в радиусе двух кварталов». Время исчезновения Волковой. Сбой признан случайной технической неполадкой. Я записал: Сотовая связь.
Элеонора Васкес, виолончелистка. И последнее, сегодняшнее – архитектор Ремпель. Картина повторялась с пугающей точностью. Но дьявол, как всегда, был не в самой картине, а в раме, на которую никто не смотрел. Я читал и читал. Интервью с соседом Васкес, который мельком упоминал «странный гул, будто от трансформатора, хотя никакого трансформатора рядом нет». Сообщение в чате дома Ремпеля: «У кого-нибудь еще лифт живет своей жизнью? Ездит сам по себе между этажами». Полиция искала закономерности в действиях преступника. Они собирали портрет человека из его жестокости и театральности. Я же видел другое. Я видел набор системных сбоев, хаотических помех, случайных аномалий. Это был не почерк. Это был шум. Белый шум реальности, в котором вдруг начали проступать зловещие паттерны.