А ещё в институте завелась у принцессы Миланы страшная преподавательница-колдунья. Заставляла целыми днями писать, не поднимая головы, манускрипты древние, словарями именуемые. А на семинарах она грозилась обречь бедных, ни в чём не повинных первокурсников на вечную муку пересдач. Прямо Северус Снейп и МакГоннагал в одном флаконе. Строгая, но достаточно справедливая. А тут ещё древние рукописи читать надо, это уже реально новости временных лет повести (вот такая она, учёба на филфаке, непростая). И всё-то принцессе кажется, что она мало старается, ничего у неё не выходит. На семинарах ответить не может. Шутки смешные шутить тоже. И всё-то она себя заставляет и пинает: учись! Шути! Ну-ка, быстро пошутла смешно! Улыбайся! Спину ровно!
И хочется принцессе учиться с утра до ночи, лишь бы только по всем предметам отличницей быть. А с другой стороны, и погулять-то хочется, молодость, всё-таки.
Вот такая вот дилемма, прямо замкнутый круг. И стала грустить принцесса в три раза больше.
А потом принцесса Милана задумалась у будущем. Тут вообще всё мрак-мраком. На работу без опыта берут разве что учительницей, а принцессе всегда хотелось быть редактором в каком-нибудь очень культурном журнале, а с детьми никаким боком не пересекаться.
Стала Милана грустить в четыре раза больше. А куда больше-то? Неужели ещё семь причин найдётся? И нашлось.
Глубоко вздохнула принцесса. И стала наша прежде весёлая принцесса Царевной-Несмеяной.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Сначала принцесса считала, что это такой запоздалый переходный возраст: ничего не хочется, только лежать да ничего не делать, а потом укорять себя за безделие, винить за страдания, но в тайне упиваться ими, как поэты-романтики, как, в частности, Байрон (жил-был такой английский поэт, который всё мечтал как-нибудь романтично погибнуть, например, в бою) или как Миша Лермонтов (уж не знаю, почему я зову его так снисходительно). Стала принцесса капризничать, хулиганить, руки жечь и резать.
Ничего, думали окружающие принцессу люди. Перерастёт, перебесится.
А потом подумали-подумали, поняли, что-то тут не ладно. Не бывает такого, чтобы принцессы долго грустили, пусть даже такие чувствительные. Стали разных лекарей искать, снадобья искать. И нашли.
Антидепрессантами называются снадобья. А лекарей зовут психолог, психотерапевт и психиатр. И не такими уж они страшными оказались.