Гул толпы сливается, перекрывается, трансформируется. Теперь это уже не просто ропот – это ТРЕВОЖНЫЙ, НЕПРЕРЫВНЫЙ, ДАВЯЩИЙ БОЙ КОЛОКОЛОВ. Набат? Зов на молитву? Или погребальный звон по детству? Звон, который бьется в висках, который не умолкает, который становится саундтреком его кошмаров. Звон, предвещающий грядущие бури, кровь, безумие.
Свеча. Пламя стало совсем маленьким, синим у самого фитиля. Оно борется. Последний лепесток жизни в море воска и мрака. Тени на стене сгущаются, становятся зловещими, почти осязаемыми. Они похожи на крылья гигантской птицы. На двуглавого орла. Символ империи, которую он строил и калечил. Символ власти, которая вознесла его и сожрала. Символ России, чью душу он пытался выковать в горниле страха и крови. Тень Орла. Его тень.
ГОЛОС: «Этот мальчик… с глазами полными ужаса под шапкой, что весила больше его самого… Этот сирота, в чьей колыбелью были заговоры, а игрушками – страх и ненависть… Он вырос. Он стал Грозным. Он стал Царем Всея Руси. Он воздвиг храмы и сровнял с землей целые города. Он казнил друзей и молился за врагов. Он любил так же страстно, как и ненавидел. Он убил сына… и плакал над его гробом. Он создал Россию… и посеял в ней семена Смуты. Он – Иван Васильевич. И вот теперь… тишина.»
Пламя свечи делает последний, отчаянный прыжок вверх – и гаснет. КАДР: Полная, абсолютная тьма. Лишь слабый, мертвенный отсвет где-то вдалеке – возможно, луна в окне, возможно, последний уголек в печи. Тьма, поглотившая и свечу, и тени, и самого Царя.
Колокола стихают резко, словно перерезанные. Последний удар замер в воздухе… и растаял. Осталась только та самая ТИШИНА ПЕРЕД ВЕЧНОЙ НОЧЬЮ. Глубокая. Бездонная. Предвещающая конец пути длиною в пятьдесят три года.
ГОЛОС: «Тишина… И тень Двуглавого Орла. Все, что осталось… от Грозного Царя.»
«Что розой зовется, хоть розой назови,
Хоть нет, – аромат ее сладок!»
Слова Шекспира повисают в спертом воздухе палат бояр Шуйских. Сладок? Здесь сладости не было. Здесь был уксус унижения, прогорклый хлеб страха, поданный на серебряном блюде презрения. Москва, годы малолетства Ивана Васильевича. Не царские покои – клетка. Пышная, золоченая, но клетка. Великокняжеский сын, сирота при живых властителях – боярах, рвущих друг у друга из рук куски регентства над ним и над всей Русью.