Небольшая белая комната встретила его почти ледяной пустотой, нарушаемой лишь мягким гулом системы вентиляции. Он лично оборудовал это пространство с почти научной точностью. Специальная система климат-контроля, спрятанная за фальш-стенами, поддерживала идеальные для хранения холстов условия: 18 градусов тепла и 55% влажности.
В центре комнаты, на полированном черном полу из вулканического камня, стояли несколько специальных мольбертов, расставленных по строгому кругу с математической точностью. Каждый мольберт был оснащен индивидуальной системой подсветки с регулируемой температурой света.
Но главное – это сами картины. Напротив входа, располагалась "Юдифь и Олоферн" Караваджо. Каждая складка на белых простынях, каждая капля алой жидкости была прописана с пугающей достоверностью.
Справа, стоял "Святой Себастьян" Боттчелли. Худой юноша, пронзенный стрелами, смотрел в небо с выражением, балансирующим между экстазом и мукой. Золоченые стрелы казались вбитыми прямо в холст, создавая жутковатый эффект трехмерности.
Но последней жемчужиной коллекции, занимавшей почетное место была небольшая работа Рене Магритта "Любовники". Два силуэта с головами, плотно обернутыми белой тканью, застыли в вечном поцелуе. Ткань на картине была написана с такой точностью, что в определенном свете казалось, будто она шевелится от дыхания изображенных людей.
Алессандро подошел к "Любовникам" ближе, его пальцы непроизвольно сжались. В этом образе было что-то одновременно пугающее и притягательное. Он подошел к ней вплотную, и волна накрыла его с новой силой. В висках застучало, в глазах потемнело – это был тот самый синдром Стендаля, знакомый до мурашек. Он узнавал эти симптомы сразу: легкое головокружение, учащенное сердцебиение, странное ощущение, будто земля уходит из-под ног.
Впервые это случилось десять лет назад в галерее Уффици. Он помнил каждый момент с пугающей четкостью, будто это было вчера . Восемнадцатилетний мальчишка, только что выполнивший первый "заказ" отца, еще не научившийся делать это чисто и профессионально. Его сердце бешено колотилось, ладони дрожали, а под ногтями засохли темные корочки крови, которую он тщательно оттирал влажными салфетками, оставляя на них ржавые разводы.
Он и сам не понимал, что привело его тогда в музей – может, подсознательное желание успокоиться, может, потребность убежать от только что совершенного. И тогда его взгляд упал на Неё – "Рождение Венеры" Боттичелли.