– А… так это ж… Лука я. Лука… Лука Дундарёнок,
– Откель ты? – пробасил Чурила, глянув на главную, получил разрешения продолжить грозно взглянул на Луку, – как к нам попал, сказывай всё.
– Я, стало быть, – продолжил Лука, – родом из Берестья, шо на Волынщине. Пришли как-то раз мужи крепкие и ай да нас всех гнать, а куды не сказывали. Долго ли, коротко, за горами, за долами углядели мы скудели, а туды пришедши там-то и сидели, и сидели, и сиде…
– Дед! – стукнул посохом Чурила, – ты тут свои побасенки баять кончай, давай по делу: куда явились, сколь долго сидели, сколько вас было?
– Пришли-то мы в город большой, поболе энтого-то… так эта…– встрепенулся дед, – мы ж в подполе сидели, а сколько дён не ведаю, а было нас много-много…
– Так, ладно, – перебила женщина. – Где ляха встретили? – кивок в мою сторону.
– Так эта… значить, тикали кады, лило ж всё время, волхв наш… ихний в смысле, говорит: «Шо времячко Перуново настало, значить, он нам подсобит», а тут молния, значить, лупит и лупит за лесочком-то, а мы в лес через лесок, да по травке прыг да скок, да до дуба лишь вершок, а под дубом вот он лежить, нагий весь. Волхв, значить, сказывает: «Перун, заступа наш, являет свою заботу, агнца жертвенного аж дал». Но волхв ентот, видимо, чой-то напутал, в знамениях чтец неважнецкий из него, видать, получился, и умертвив его явил нам нового кудесника, отметив его своим знаком, – старик поднял мою правую руку, где лопнувшие сосудики сплетались в замысловатый зловеще-красный узор. – А что бы мы не сумлевались из–за нашей дремучести, стало быть оставил свой знак – кольцо, говоря нам тем самым, что он непросто избран, а сын его единокровный – Тарх Перуныч по-вашему, Дажьбог – по-нашему… в смысле – по-ихнему, по-язычески, – закончил дед.
– Дед, кончай заливать, – я выдернул руку, недоуменно разглядывая его, пытаясь понять – он прикалывается или не в себе.
– Так, ладно, – сказала женщина, поглаживая стол, посмотрела на черноволосого. – Что с нападавшими?
– Полоцы, хорошо вооружены, ушли быстро, – вяло ответил тот.
– Этим-то чего здесь надобно? – пробасил Чурила.
– Значит, так! – сказала главная. – Времени у нас мало, а дела наши скорбные… хлеба у нас нет и купить не на что… если народ в ближайшее время не накормим, голодные бунты пойдут уже по всей земле. Ты, Чурила, коль уж ты здесь, – направила пальчик в сторону боярина, – собираешь поводья, сколько сможешь, и отсылаешь их в Смоленск – они пойдут за хлебом к булгарам…