Когда мы все вместе возвращались в город, я услышал, как Констанс что-то сказала Луису, а он прошептал в ответ: «Моя дорогая…» Чуть позже, пока я шел с Хоуберком по площади, до меня донеслось: «милая» и «моя Констанс…». И я понял, что не ослышался и что время, когда я должен буду поговорить с моим кузеном Луисом об очень важных делах, почти пришло.
Однажды утром в начале мая я открыл стальной сейф в своей спальне и примерил золотую корону, украшенную драгоценными камнями. Бриллианты вспыхнули огнем, когда я повернулся к зеркалу, а тяжелое чеканное золото засияло, словно нимб, вокруг моей головы. Я вспомнил мучительный крик Камиллы и ужасные слова, эхом прокатившиеся по темным улицам Каркозы. То были последние строки первого акта, и я не смел думать о том, что последует за ними… Не осмеливался даже теперь, стоя под лучами ласкового весеннего солнцем в своей собственной комнате, в окружении знакомых предметов, куда доносились только приглушенные звуки уличной суеты, да голоса слуг в коридоре за дверью. Отравленные слова проклятой пьесы медленно капали в мое сердце, как смертный пот стекает на простыню, пятная ее. Дрожа, я стянул с головы корону и вытер лоб, потом подумал о Хастуре и о своих законных притязаниях… А затем вспомнил мистера Уайльда таким, каким оставил его в нашу последнюю встречу: все лицо в крови и изорвано когтями его дьявольской твари. И он тогда сказал… Что же он сказал?..
Сигнализация сейфа сработала, раздался звук, напоминающий звон будильника, и я понял, что мое время истекло. Сегодня я решил не обращать на это внимания и, водрузив на голову сияющий венец, медленно повернулся к зеркалу. Я долго стоял, вглядываясь в меняющееся выражение своих собственных глаз. В зеркале отражалось лицо, похожее на мое собственное, но бледнее и такое исхудавшее, что я с трудом узнавал его. И все это время я повторял сквозь сжатые зубы:
– Этот день настал! Этот день настал!
А в это время сигнализация в сейфе по-прежнему надрывалась звоном, к которому добавился вой сирены, пока бриллианты бесстрастно сверкали и вспыхивали над моим лбом. Я услышал, как открылась дверь, но не обратил на это внимания. И только когда в зеркале за моим плечом появилось еще одно лицо и два чужих глаза встретились с моими, я мгновенно метнулся к туалетному столику и схватил длинный нож. В этот же самый момент мой двоюродный брат, а это был он, отпрянул, сильно побледнев, и воскликнул: