A) Он, конечно, странный, но в нём что-то есть, и как мужчина весьма и весьма… Не знает, как поддержать разговор, и мелет всякую чепуху, ну, сказал бы уж прямо… Нет, пусть, пожалуй, уж так как есть, прямо не надо. Есть в этой несуразности что-то, что нравится ей, застенчивость, что ли. Настоящее лесное уёбище…
С) Сегодня хоть не ругается и не обзывается, пусть в шутку, но всё же. Нужно себя сразу как-то поставить, чтобы не дать повода, впрочем, если она так хочет, пожалуй, я согласен быть кем угодно, ведь самое дорогое, что у меня осталось это она, отношения с ней.
– Дженнифер, ты не сердишься на меня?
А) Нет! Но если ты будешь продолжать, то…
С) Не буду! Не буду!
Теперь всё, что я ни скажу, может показаться ей слишком странным, придётся больше слушать её. Возможно, она сама выведет меня на нечто знакомое, нужное. Мы позавтракали. Моя вежливость была встречена вдохновенной лаской, и всё закончилось соответственно. Это было спасением, спасением на несколько часов. Потом опять началось торжество абсурда над действительностью, хотя уже к вечеру я не мог точно сформулировать, что именно для меня являлось ею. За то время, что я находился здесь, мне удалось выяснить число и день недели, это, по-моему, не вызвало никакого подозрения, в отличие от… даже вспоминать не хочется.
Неожиданно она предложила пройтись, и мне ничего не оставалось, как принять предложение. Выйдя на улицу, я почти сразу встретился с изменившимся Нью-Йорком: всё как-то смещено, сдвинуто, переделано. Наверное, мне было бы легче принимать всё как есть, если бы не моя неугомонная память, кричащая: «Тут должен быть совсем другой магазин! А тут никогда не было этого ресторана!». Внешне я старался оставаться спокойным, но внутри творился настоящий переполох, как на тонущем корабле, мысли метались по палубам и трюмам, перекрикивая одна другую… Я старался не подавать виду, что в городе, где я провёл всю свою жизнь, нет ничего общего с моими представлениями о нём, не считая некоторых исключений, которые в целом не могли спасти, наоборот, видя нечто знакомое, я снова давал повод для паники своему сознанию.
Позднее я заметил ещё одну неприятную вещь: ситуации, в которые я попадаю, возникают как-то спонтанно, независимо от меня, начинаются с нового абзаца, что ли… Например, мы зашли в магазин, выбрали что-то на ужин, расплатились, подошли к раздвигающимся дверям и будто нырнули в затемнение, или точнее сказать, в затмение, ибо мозг мой включился уже только дома, когда я с нежностью разглядывал мою Дженнифер, готовящую пищу. За этим занятием я наблюдал её совсем недолго, потом была ночь, наполненная любовью с чересчур откровенными подробностями. Календарь на стене был малоутешительным ориентиром, однажды он показал несколько дней моего отсутствия. Но если у меня такие провалы, то… я всматривался Дженнифер, она ничего не замечала, кроме моей общей странности, из чего я сделал вывод, что наши исчезновения синхронизированы. Я опасался, что ужас, преследующий меня, может, отразится на моей психике не лучшим образом, но смириться с происходящим было почти невозможно. Что я мог сделать? Вопросы типа этого плодились в моей голове, как тараканы, от их беспомощности меня просто мутило. Моя жизнь превратилась в некие эпизоды, отснятые на любительскую камеру, в какие-то обрывки документального фильма: вот я катаюсь в парке на лодке, вот иду по Бродвею, и трудно догадаться, в тот же день, или другой.