– Один у тебя, один у меня. Если одного из нас поймают…
– …второй должен знать, что делать. – Её голос был спокоен.
Они долго сидели молча, слушая, как в углу покачивается подвешенная Сфера. Её свет стал ровным. Согласным. Словно она больше не требовала быть понятым. Только – принятым.
Ночью они покинули город. Не бежали. Уходили. По зову. По интуиции.
Их путь вёл на восток – в сторону Гураджи. Провинции, которую на картах обозначали серым пятном: «деактивированная». Там, по слухам, остались склепы довоенной династии и место, известное только как Памятующее Лоно. Место, где, как говорили, обитала та, что пережила все циклы. Потому что забыла своё имя.
Михира не верила в легенды. Но она научилась слушать. Не слухом. Пульсом.
На третий день пути они наткнулись на деревню.
Без названия. Без признаков жизни. Только кости.
Хаты, склонившиеся под весом ветра. Полурассыпавшиеся колодцы. Пепел на порогах. Никаких табличек, печатей, рунических меток.
А в центре – лотосы.
Белые. Призрачные. Не бумажные. Не живые. Не искусственные. Что-то между. Они росли сквозь трещины в камне. Никакой воды. Только пыль. Но стебли были прямыми. Цветы – раскрытыми.
– Они не должны были вырасти, – тихо сказал Джаян, опускаясь рядом. – Здесь нет ни почвы, ни питания. Только прах.
– Тогда, может, это не ростки. Это… отпечатки. Память того, что было. Или должна была быть.
Она провела ладонью над лепестком. Он не колыхнулся. Не сопротивлялся. Но и не исчез.
На крыше одного из домов сидел старик. Его лицо было покрыто пепельными линиями. На шее – бечёвка с камнем. Он не двинулся, когда они подошли. Только чуть приподнял голову, будто вспоминая, что такое взгляд.
– Вы ищете её? – спросил он.
– Кого?
– Ту, кто забыла имя. Она внизу. Среди тех, кто не стал прахом. А стал – эхом.
Он не указал дорогу. Но в его голосе было направление.
Склеп оказался не под землёй – под храмом. Остатки купола зияли вверх, словно воронка. Под ней – ступени. Много. Глубоко. Чем ниже – тем тише.
На последнем пролёте воздух стал плотным. Но не тяжёлым. Наполненным. Как в библиотеке, где каждая книга ждёт, чтобы её открыли.
Зал напоминал сосуд. Стены – из глины, плотной, тронутой временем. По ним – фрески. Не имперские. Доагнийские. Люди – в простых одеждах. Без символов. Без каст. Они держались за руки. Строили что-то. Вырезали узоры. Смотрели друг на друга – не вниз, не вверх. В глаза.