Третья запись была совсем короткой:
«Если ты это читаешь, значит, меня уже нет. Не вини себя. Я не хотела уйти. Просто стало слишком тихо.»
Я закрыл дневник. Не потому, что не мог читать дальше. А потому что не знал, смогу ли жить, если узнаю больше.
Тишина окутала комнату. Я посмотрел на своё отражение в тёмном окне. Оно смотрело на меня, будто знало что-то. А я – всё ещё не знал ничего.
Глава 3
В кабинете пахло пыльной бумагой и кофе, который остыл ещё утром. Я сидел за столом, вертел в пальцах ручку. Не писал – просто крутил. Вокруг меня – кипа дел, отчёты, сны, которые надо расшифровывать, пациенты, которых надо вести. А я всё ещё думал о голосе. О той фразе, обращённой ко мне из чужого сна.
На экране монитора – спокойная кривая. Андрей спал. Мы наблюдали за ним вторую ночь подряд. Он засыпал всё быстрее, как будто что-то – или кто-то – тянуло его обратно. Куда именно – он и сам не знал.
Я не отрывал взгляда от экрана. Где-то глубоко внутри что-то подсказывало: это ещё не конец.
– У тебя когда-нибудь было чувство, что кто-то говорит с тобой… во сне? – спросил я у Марины.
Она сидела рядом, протирая очки.
– Я не помню снов, – пожала плечами. – Вернее, помню фрагменты. Обрывки. Как у большинства людей.
– А голос? Узнаваемый?
– Бывает. Но не конкретный. Скорее… ощущение. Словно ты знаешь, кто это, но объяснить не можешь.
Я кивнул.
Примерно так я чувствовал Катю весь последний год. Как будто знал, что с ней что-то происходит, но не мог – или не хотел – это объяснить. Ни себе, ни ей.
Утром Андрей попросил поговорить не в кабинете, а в буфете. Он сидел за угловым столиком, ел овсянку – больше ковырял, чем ел. Ложка в его руке выглядела не как столовый прибор, а как оружие. Я сел напротив. Некоторое время он молчал.
– Сегодня во сне я был в каком-то городе, – наконец сказал. – Знакомом, вроде бы. Только без звуков. Всё происходило как в старом фильме: люди, машины, движения – но полная тишина. Ни шороха, ни шагов.
Он опустил глаза.
– В центре города был круг. Кирпичный. На асфальте. Похоже на мозаику. А внутри круга – символ. Что-то вроде греческой лямбды. Только… странной. Я знал, что этого символа быть не должно. Он чувствовался как ошибка.
Я замер. Не потому что поверил в мистику. А потому что этот же символ – только не на асфальте, а вырезанный на коре дерева – я видел вчера. На старом фото в дневнике Кати.