Вздрогнув, Билли проснулся. Он тяжело дышал и зажимал себе рот рукой. Хайди мирно спала рядом с ним, закутавшись в одеяло. Весенний ветер шелестел под карнизами крыши.
Халлек испуганно огляделся, чтобы убедиться, что поблизости нет Майкла Хьюстона – или его вариации в образе костяного пугала. Нет, все нормально. Он у себя в спальне, где ему знаком каждый угол. Кошмар уже таял… но все-таки не отпускал до конца, и Халлек придвинулся ближе к Хайди. Он не стал к ней прикасаться – она всегда очень чутко спала, – но пристроился в зоне ее тепла и стащил краешек ее одеяла.
Просто сон.
Отощаешь, отозвался безжалостный голос у него в голове.
Ему удалось заснуть снова. Хоть и не сразу.
Наутро после кошмара весы показали 215, что обнадежило Билли. Всего два фунта. Даже употребив кокса, Хьюстон был прав. Процесс замедлялся. Халлек спустился на кухню, насвистывая, и съел яичницу из трех яиц и полдюжины сосисок.
По дороге на станцию ему снова вспомнился ночной кошмар. Это было даже не воспоминание, а скорее смутное ощущение дежавю. Проезжая мимо парикмахерской «Выше голову» (располагавшейся между мясной лавкой и магазином игрушек), он выглянул в окно и на мгновение испугался, что увидит толпу шатающихся скелетов, словно чудесный уютный Фэрвью вдруг превратился в Биафру. Но люди на улицах выглядели нормально; даже лучше, чем просто нормально. Ярд Стивенс, такой же немыслимо тучный, каким был всегда, помахал ему рукой. Халлек помахал в ответ и подумал: Твой метаболизм настоятельно рекомендует: бросай курить, Ярд. Эта мысль немного его рассмешила, и к тому времени, когда его электричка прибыла на Центральный вокзал, последние отголоски кошмара развеялись без следа.
Успокоившись по поводу потери веса, Халлек не взвешивался и даже особенно не задумывался о вопросах здоровья следующие четыре дня… а потом с ним едва не случился конфуз, прямо в зале суда, на глазах у судьи Хилмера Бойнтона, обладавшего чувством юмора на уровне среднестатистической черепахи. Получилось действительно глупо. Будто кошмарный сон первоклассника, воплотившийся наяву.
Халлек встал, чтобы заявить протест, и с него начали спадать брюки.
Вернее, он только начал вставать, вдруг почувствовал, как брюки соскальзывают с его бедер и ягодиц, пузырясь на коленях, и поспешно уселся на место. Он очень явственно осознавал – бывают такие моменты предельной ясности, что приходят непрошеными и почти сразу забываются, – так вот, Халлек явственно осознавал, что со стороны его рывок смотрелся по меньшей мере странно. Уильям Халлек, солидный юрист, адвокат, скачет, как кролик Питер. Его бросило в жар, кровь прилила к щекам.