– Это она, – сказал он. – Она всегда была с тобой.
Женщина замерла. Протянула руки. Взяла куклу – и заплакала. Слёзы текли по пустоте, по чёрной дыре, по небытии. И деревня исчезла. Дети исчезли. Остался только ветер.
Каин опустился на колено.
– Что это было? – прошептал он.
– Первый из многих выборов, – сказала Лираэль. – И не последний.
Тьма расступилась. И путь открылся. Дальше – к Долине Эха, где прошлое ждёт тех, кто ещё не пришёл.
Глава 4
Туман растаял, оставляя за собой след из мокрых теней и осевших голосов. Каин и Лираэль вышли за пределы мёртвой деревни, унося с собой тишину, которая уже никогда не покинет их полностью. Впереди простирался холмистый ландшафт, выжженный, как старая пергаментная карта, залитая чернилами времени. Небо оставалось неподвижным, как взгляд слепого, и только впереди – вдалеке – слышалось слабое эхо. Оно отзывалось в костях, в шрамах, в самых потаённых воспоминаниях.
Долина Эха лежала за древним ущельем, которое называли Скалами Слова. Их так называли не потому, что кто-то в них говорил, а потому что они никогда не замолкали. Шепот ветра здесь был голосами: забытыми именами, недосказанными клятвами, обрывками молитв, отголосками мольбы. Говорили, что любой, кто идёт через Слова, должен выслушать себя самого. Полностью. Без лжи.
– Мы почти у цели, – произнесла Лираэль, пряча лицо под капюшоном. – Но здесь всегда один вопрос.
– Какой?
Она взглянула на него. В её взгляде было отражение того, чего Каин ещё не знал.
– Кто ты был… до того, как стал тем, кто идёт сюда?
Они вошли в расселину. Скалы сомкнулись над ними, как челюсти исполинского зверя, и всё вокруг наполнилось звуками. Тысячи голосов. Некоторые кричали, некоторые пели. Но один голос был особенным – он был знаком Каину. Собственный. Только младше. Чище.
– Ты не спас меня, – говорил он. – Ты убежал.
Каин замер.
– Это… нет…
– Это ты, – шепнула Лираэль. – Это испытание. Ты не можешь пройти дальше, пока не признаешь то, от чего бежал.
Из скал вышел мальчик. Маленький, в старой куртке. Его глаза были синими, как Эхо, но не светились – просто смотрели. Без упрёка. Без гнева. Только с тем сожалением, что может быть у ребёнка, когда он понял, что его бросили.
– Элина тогда не плакала. Только держала мою руку. А я… – Каин сжал кулаки. – Я отпустил.