Это была не Лираэль.
Это была сама Тьма, взбунтовавшаяся против своих создателей.
Вспышка. Один из членов Совета рассыпался в пепел, не издав ни звука. Безгласный попытался произнести проклятие, но язык его отмер. Морвэн кинулся вперёд – но Тьма отразила удар его клинка. И только тогда, в сердце хаоса, среди пепла и криков, Лираэль поняла: она не была жертвой. Она была дверью.
Плащ из теней, сорванный в начале казни, вернулся – как волна, как присяга, как ярость. Он обвился вокруг её тела, затянул в себя суть разрушенной камеры. Связи на её руках исчезли, словно их никогда не было. А за спиной – зияющая трещина в пространстве, шепчущая голосами, которых никто не должен был слышать.
– Миру, – прошептала она, – я иду.
Она прыгнула в разлом.
Каин проснулся с криком. Его сердце стучало, будто билось не в груди, а в чьей-то чужой ладони. Он не знал, почему. Он не знал, откуда боль. Но он знал – это была она. Лираэль. И она жива. Или умерла и восстала. Или умерла, и теперь идёт за ним.
Он стоял посреди лагеря, под луной, которой не было в небе. Охотники спали. Звери прятались. И только Эхо внутри него шептало слова, которые звучали как предупреждение.
– Пламя сорвало её с крюка, – сказал он себе вслух. – А значит… она будет искать свет. Или уничтожать его.
Он сжал меч. Серебряные жилы на клинке запульсировали в такт его сердцу. И Каин понял – их дороги снова сойдутся. Но теперь… теперь между ними лежала кровь, ложь, и то, что пробудилось в ней.
Каин шёл по бездорожью, которое знало только мёртвые шаги. Под ногами – зола. В воздухе – стальные нити холода. Мир вокруг будто замер, ожидая чьего-то последнего вздоха. Он не знал, почему его влекло именно туда – к старым каменным хребтам, где некогда стояли башни Первых Охотников. Но Эхо внутри него молчало. И это молчание тревожило больше, чем любые слова.
Он двигался один. Графитовые горы впереди выглядели как застывшие волны чёрного моря. Их пики терялись в пепельных облаках. Когда-то здесь находился один из аванпостов Чёрного Шпиля – заброшенный, разрушенный, забытый. Но Каин знал: если Лираэль жива, если её вытолкнуло в этот мир нечто большее, чем просто случай – она оставит след. Не крик, не зов. Но след. Отголосок.
Первый он почувствовал ещё до входа в развалины. Камни под его ногами были тёплыми. Это было невозможно – ночь здесь держалась даже днём. Но что-то согревало землю. И Каин знал, что это не солнце. Он прошёл сквозь узкие ущелья, где мхи были чёрными, а деревья – высохшими, но не мёртвыми. Они смотрели на него. Дышали без ветра. Прислушивались.