И всё сбылось… Разбуженный зверёныш
давно питался нервами и кровью,
истерикой, загубленной любовью,
бессонницей, цедящей алкоголь,
что глушит стыд, но оставляет боль.
Он дожидался, пока сам загонишь
себя, как клячу, рухнувшую в пыль.
Расплата за грехи? – За сновиденья,
предчувствия, ужасные виденья,
за взгляд туда, куда глядеть нельзя,
за дерзкий смех над пропастью скользя,
за то, что небыль превращаешь в быль,
за ремесло, что всех тебе дороже.
А, в общем, за слова, слова, слова…
Тень непременно явится, права
Офелия, ты болен, мой поэт,
сильней, чем этот мир, исхода нет,
но выход есть: петля и остриё,
проём окна, смертельное питьё,
поэту заживаться здесь негоже,
ты всё уже предрёк и начертал.
И пустоту наполнит пустота
немого белоснежного листа,
до той поры, пока наступит срок,
и пробудится дремлющий зверёк.
Он в предвкушении: – Вот тот, кого искал!
Пиши, поэт, ты всё равно пропал.