«Не дури,» – прошипел он. – «Сдохнешь зря. Она – его игрушка.»
Лёха замер. Ярость клокотала в нем, требуя действия. Но холодный расчет, выкованный неделями рабства, был сильнее. Он опустил взгляд. В этот момент раздался хлопок пощечины. Лиза вскрикнула и упала на колени, прижимая руку к щеке. Грот что-то буркнул, плюнул ей под ноги и пошел прочь.
Лёха не стал смотреть, как Лиза, всхлипывая, поднимается. Он пошел в барак, чувствуя вкус горечи и собственного бессилия на языке. Выжить. Стать сильнее. Запомни, – шептал ему внутренний голос, звучавший все циничнее. Запомни эту боль. И отплати потом. Сторицей.
Единственным спасением, кроме животного сна, была еда. Вернее, ее жалкое подобие. Пайка. Кусок черствого хлеба размером с кулак утром и вечером, да похлебка, в которой плавало что-то неопознаваемое, в обед. Этого едва хватало, чтобы не умереть, но не чтобы насытиться. Голод был постоянным спутником, зверем, грызущим изнутри, затуманивающим мысли, делающим каждый день пыткой.
Именно голод привел к переломному моменту.
Был холодный, промозглый день. Дождь перешел в мокрый снег, превращая двор поместья в ледяное месиво. Рабы вернулись с поля раньше – земля замерзла. Борк, злой от холода и скуки, небрежно бросил вечерние пайки на грязный пол казармы возле бадьи с водой. Хлеб. Не черствый сегодня, а почти свежий, чуть крупнее обычного. Видимо, пекарь ошибся в расчетах.
Глаза десятка голодных людей сразу устремились к нему. В воздухе повисло напряжение, густое, как смрад от выгребных ям. Обычно пайки раздавали, сегодня их бросили в кучу. Свободный рынок рабского ада.
Первым прыгнул Славик, тот самый бывший конюх с раздробленными руками. Он упал на колени, пытаясь схватить два хлеба сразу своими искалеченными культями. Но его отшвырнул здоровенный детина, один из тех, кто таскал камни. Мужчина по прозвищу Глыба.
«Отойди, калека!» – рявкнул он, хватая три хлеба. – «Мне мало!»
Это было искрой. Голод и отчаяние взорвались. Кто-то бросился на Глыбу, пытаясь вырвать хлеб. Тот оглушительно ударил обидчика кулаком в висок. Тот рухнул. Но это не остановило остальных. В драку ввязались еще несколько человек. Крики, проклятия, хруст костей, чавканье грязи под телами. Это был хаос, звериная схватка за кусок хлеба.
Лёха стоял в стороне, наблюдая, как его кровь стыла в жилах от холода, а зверь внутри рычал от голода. Он видел, как Марк, ловко увернувшись от толкотни, схватил один хлеб и юркнул в тень. Увидел, как Лиза, прижавшись к стене, с ужасом смотрела на бойню, не решаясь подойти. Увидел, как Глыба, отбиваясь кулаками, запихивал один хлеб за пазуху, роняя другой.