Поскольку холмы в зеленых шубах трав с россыпью маков на вершинах напоминали женские груди, мисс Шерил залилась краской и отвернулась. Повернувшись обратно, стукнула в стенку кулачком:
– Мистер!
И тотчас взвизгнула, потому что короб чихнул! Приподнялся и засеменил к другой скамье.
– Мистер… Бокс! – выкрикнула она вслед.
Не получив ответа, нагнала. Зашагала рядом, заложив руки за спину. – Отвечайте немедленно, паралепипипед!
Коробка из-под холодильника поправила:
– Параллелепипед.
– Хам!
– Признаюсь, вы меня пугаете.
– А вы не поворачивайтесь ко мне непристойными картинками, – отрезала, хотя нисколько не сердилась, мисс Шерил.
– Я позову полисмена!
– Мир? – внезапно предложила барышня, заступив дорогу.
Коробка едва не рухнула на нее и засеменила в обратную сторону, вскрикнув:
– Это неприлично.
– Война?
– Боже, у меня снова приступ.
– Ой, простите, – спохватилась мисс Шерил, распознав в голосе неподдельное отчаянье. – Хотите провожу вас домой?
– Дома я! А то, что вы околачиваетесь у моего порога…
– Война, – заключила мисс Шерил и толкнула противника. Он ловко провернулся вдоль оси, благодаря чему девушка рухнула в клумбу, усыпанную маргаритками. Когда приподнялась, коробка улепетывала вприпрыжку, будто за ней гналась стая фурий.
Теперь подумайте, леди и джентльмены, что может почувствовать бесповоротно отверженная даже теми, кто отвержен бесповоротно? Конечно, мисс Шерил подтянула ноги к груди и уткнулась лицом в колени, плечи ее вздрагивали.
– Реветь в декоративных насаждениях запрещено!
– Что? – опешила девушка, глядя на вернувшегося обидчика.
– Прекратите р-реветь. В цветах.
О, вы знаете: война имеет крепкий табачный цвет и запах гари. Потому будем снисходительны к следующей реплике Шерил, которую я привести не в силах. К тому же она вскоре пожалела о том, что бросилась на коробку из-под холодильника с кулаками.
Гнала по улице вплоть до театра. Бегала за ней вокруг полисмена, который всякий раз прикладывал пальцы к кромке шлема, успокаивая зевак: «Репетируют». Он и не думал, что тем самым высказал идею, которая поразила блистательную мисс Шерилл, как вирус покрепче эболы.
На другой день она приняла образ светской львицы с мятной бархатцой в голосе. Вернулась к набережной. И, приподняв край соломенной шляпки, перешла в наступление:
– Хотите, я открою вам мир искусства?