Актив Черноморского флота судил Кожанова, Боголепова и десятки других бывших командиров, всех заслуженных перед Родиной товарищей. Актив исключил их из партии и причислил к троцкистско-зиновьевской оппозиции. Оппозиция была объявлена вне закона. Исключённых из партии и объявленных принадлежащими к оппозиции передавали в НКВД для объявления для них дел, требуемых процессуальным правом. Затем на допросах пытками вымогали признания убеждённой принадлежности к троцкистско-зиновьевской или бухаринской оппозиции, и подпись. Наконец, десятиминутный суд и приведение приговора в исполнение.
Кожанова Ивана Кузьмича судил актив под руководством Октябрьского (Иванова). Бывший командир Амурской флотилией сделал всё, чтобы освободить для себя место. Присутствовал на активе и Жилин. Он тоже поднимал руку за казнь своих прямых начальников, тех, которые его выдвинули в командиры полка и оставили на флоте после им совершённых нарушений.
Спустя тридцать лет после казни Кожанова Жилин скажет:
– Когда меня отстранили от командования полком, Кожанов не дал согласия перебросить меня на другой флот и понизить в должности. Он меня оставил в штабе флота. За это я его вспоминаю добрым словом.
Затем с глубокой скорбью в голосе добавил:
– На активе Кожанов и Суслов плакали. Что ж? Все подняли руки? Поднял и я. Если бы я не поднял руки, меня бы тоже исключили из партии и могли расстрелять.
Он говорил правду: существовала цепная реакция, не миловавшая никого и при том по малейшей причине, даже сочувствию, если оно было заметно проявлено и могло быть подтверждено свидетелями.
Уместно поставить вопрос: разве люди, исполнявшие директивы «всевышнего» Сталина, не понимали несовместимости его приказов с установившимися в мире нормами человеческих прав? Как бы ни так! Действовал инстинкт страха. Авось меня не коснётся, а он – чёрт с ним. Разве честные и порядочные люди не знали, что за мысли человека нужно не убивать, а поощрять? Поощряли, если он восхвалял кормчего, по полчаса ему аплодировал на собраниях. Против него же никто не смел открывать рта.
Разве передовые умы не понимали, что любой коллектив, в котором нет критики, в котором провозглашается единство мнений, является коллективом ограниченным, потерявшим способность правильно оценивать вечно возникающие ситуации и из огромного многообразия событий извлекать самое полезное для народа? Что ж, действовало холуйское угодничество. Чтобы сохранить кормление и возвысить своё служебное положение, требовалось угодничать. Ведь по холуйству оценивали руководителей, а исполнителей трудовых дел страхом уничтожения превратили в послушную толпу.