Как узнавали тайны? Дело в том, что ни основная, ни дополнительная тюрьмы, ни казематы органов НКВД при управлении не были рассчитаны на такую массу арестованных. Заключённые всюду и постоянно сталкивались. Бывало достаточно нескольких секунд, чтобы сказать нужное товарищу, хотя за это и слышалось: «Молчать!». А нередко и пинка в спину получать. К тому же, большинство тюремных служащих понимали, что арестованные не виновны. Проводилась кампания, какие в нашей стране были не редкостью. При отсутствии свидетелей надзиратели охотно помогали заключённым.
Химич вспоминает, как однажды у старшего надзирателя было свыше десятка кусков карандашей и кусочки писчей бумаги. И он их тайком раздавал. Вероятно, ему было страшно. К счастью, не всем присуща врождённая трусость. Подследственные знали, кого расстреляли вчера, и кто ждёт своей участи сегодня, и по какой статье лишается жизни.
Два дня назад во второй половине ночи были расстреляны отец и сын Бицы. До 1931 года они проживали в татарском кишлаке Булганак-Кронентал. В том же году осенью они были раскулачены. В чём были одеты, всем семейством ушли в Симферополь и поступили работать. В тот же день их хозяйство сгорело. Они ли его подожгли или поджёг кто-то другой – обвинили их. Почти год длилось следствие. Вина их не была доказана, и в конце 1932 года они были освобождены. В 1937 году их снова арестовали и обвинили в той же диверсии по тому же ранее прекращённому делу. В 1937 году доказательства уже не требовались, по показанию свидетелей их признали виновными, и суд приговорил к высшей мере социальной защиты и расстрелу.
Химич со всем смирился и ко всему тюремному привык. Единственное, что на его психику действовало болезненно и угнетающе – душераздирающие крики по ночам. Крики протестующих женщин на нижнем этаже южного крыла тюрьмы и тех, кого выволакивали из камеры смертников и вовремя не успевали забить кляп, несли, бросали в «Чёрный Ворон» и увозили в последний путь.
Однажды ранним утром по тюрьме разнеслась любопытная весть: из какого-то южного города Украины был доставлен в севастопольскую тюрьму матёрый преступник, по кличке «Удав».
За тридцать два года жизни и неоднократные заключения, он стал грозой в среде воров и преступников уголовного мира.
Первый раз он попал в тюрьму шестнадцатилетним за убийство своего товарища. После этого в соучастии с подобными себе он ещё убил двух человек уже при ограблении. За шестнадцать лет преступной деятельности – пять раз судим. В общей сложности получил 23 года строгача, но только семь лет отсидел, остальные годы ему прощали. Одни говорили, что умел показать себя перевоспитавшимся, другие, – что страх перед силою и ловкостью этого преступника внушали опасение тюремщикам, и они старались любыми путями избавиться от него.