Тесные наручники, которыми сковали мне кисти, врезались в кожу так сильно, что казалось, металл оттяпает мне руку, как лезвие топора. Я вздрогнул лишь от одной мысли о том, что могу лишиться конечностей и стать уродом. Это недопустимо – Вы нарушаете все права вампиров на мирную и спокойную вечную жизнь! Но их это не волновало: грубые и хамоватые палачи тащили меня за волосы, волоча коленями по полу, ведь идти я не мог от переломов и боли. Мне хотелось умереть. В этот момент всё было настолько невыносимо, что я забыл о проданной душе дьяволу, забыл, каким даром обладаю, забыл, что лишь одна капля свежей крови способна восстановить моё тело и исцелить сознание. А одна порция Кровавой Мэри могла дать столько сил и витаминов, что выдранные клоки сами отрастут. Я забыл, словно из моей головы выбили эту информацию и внушили, что у меня нет выбора. Чёрт, я даже забыл про трансерфинг реальности и многогранность вариантов. Вот таким уязвимым может стать вампир, если его хорошенько не накачать Мэри, чем, собственно, я и занимался в баре, но что-то пошло не так. Какая-то линия моей судьбы сошла с рельсов, и многогранность этого бесконечного мира повернулась ко мне задом, предлагая войти… кхм. Простите, это не из той оперы. Забудьте. Я сказал – забудьте! О чём я?
Тюремщики притащили меня в крошечную комнатушку, размером, наверное, с служебное помещение для швабр. Как в американских фильмах: я согнулся в темноте, принимая позу эмбриона, сплёвывая слюну и чувствуя, как кровь стекает по спине. Практически глухой на одно ухо, вонючий от недели, проведённой в карцере, и голодный, я с перепуганным взглядом, заплывшим от страха, смотрел на консула. Он держал портфель, а второй рукой закрывал лицо, чтобы не дышать моим смрадом страданий. За всю свою жизнь я не испытывал такого унижения, и чувство вины вновь охватило меня. Седой ёжик консула на макушке заиграл переливами под ярким светом одиноко торчащей лампочки с потолка, и когда он наклонился ко мне, я уловил тонкий аромат Boss. Лишь на мгновение в голове промелькнуло, что у меня такие же стоят в отеле, и я должен сейчас гулять по барам, а не находиться здесь! Но его хорошо поставленная речь и дипломатичный тон, годами отточенные в обличиях этой страны и дружественными связями с Румынией, напомнили мне, что я подлец и убийца. Совесть снова пожирала меня: