У кромки льда, там, где вчерашняя паника Семена и Михалыча превратилась сегодня в мрачное любопытство десятка мужиков из ближайшей деревни, стояла тишина. Не та звенящая тишина пустого Байкала, а густая, ватная тишина, наполненная невысказанными вопросами и суеверным страхом. Мужики топтались на месте, курили, переговаривались шепотом, но к самому месту, отмеченному двумя воткнутыми пешнями, никто не подходил. Словно вокруг ледяной гробницы образовалось невидимое силовое поле.
Капитан Петров, Игорь Матвеевич, выбрался из машины. Высокий, чуть сутулый, в поношенном, но добротном полушубке поверх формы, с лицом, которое Байкал и годы службы выдубили до состояния хорошо прокопченной кожи. Глаза – цепкие, внимательные, чуть усталые, видевшие слишком много бытовых драм, пьяных драк и случайных смертей в этом суровом краю. Но это… это было что-то иное. Он почувствовал это сразу, как только вышел из машины, как будто воздух здесь имел другой привкус, горьковатый, металлический.
Он кивнул знакомым мужикам, не задавая вопросов. Знал, что все расскажут потом, захлебываясь и перебивая друг друга. Сейчас нужно было смотреть самому. Он натянул меховые рукавицы поплотнее и направился к центру молчаливого оцепления. Под его валенками снег хрустел сухо и резко, каждый шаг отдавался в голове стуком метронома, отсчитывающего секунды до чего-то непонятного.
Приблизившись, он остановился. Да. Все так, как доложил участковый по телефону. Человек. Во льду. Стоит.
Петров присел на корточки, так же, как вчера Семен. Слой льда был кристально чистым здесь, словно отполированным чьей-то невидимой рукой. И фигура под ним была видна жутко отчетливо. Незнакомый мужчина, лет сорока на вид, неплохо одет – темное пальто, шляпа рядом вмерзла, будто слетела в последний момент. Но не одежда приковывала взгляд.
Поза. Абсолютно неестественная. Никаких признаков борьбы, попыток выбраться. Он не тонул, не замерзал постепенно, дрожа и съеживаясь. Он был… зафиксирован. Как бабочка на булавке коллекционера. Взгляд широко открытых, остекленевших глаз был устремлен не вверх, на Петрова, а куда-то сквозь лед, сквозь толщу воды под ним, в немыслимую глубину, где, по преданиям, обитали чудовища древнее самого времени. И выражение лица… Петров повидал много мертвецов, но такого не видел никогда. Это не был страх, не была боль. Скорее… предельное, нечеловеческое изумление. Словно человек увидел ответ на вопрос, который боялся даже задать самому себе.