«Я… Мы с Михалычем…» – начал он глухо. «За окунем пошли… А оно вон там… лежит… то есть, стоит…» Он запнулся, подбирая слова. «Как неживой. Совсем. И глаза… Открыты».
«Видел его раньше? Местный?» – Петров записывал, стараясь выводить буквы ровно, хотя карандаш царапал промерзшую бумагу.
«Не, не нашего поселка,» – встрял Михалыч, грузный мужик с обледеневшими усами. «Одет не по-нашему. Чисто. Видать, из больших людей».
«Из больших людей так просто во льду не застывают,» – буркнул Петров. «Что еще заметили? Следы? Лодка? Может, крики слышали вчера?»
Мужики переглянулись. Тишина стала еще плотнее. Потом заговорил старик, самый древний из всех, опиравшийся на пешню, как на посох.
«Никто тут не кричит, Матвеич. Байкал шума не любит. Особенно здесь. Место-то гиблое».
Петров поднял на него глаза. «Гиблое, говоришь, Афанасьич? Почему?»
Старик сплюнул на лед. Слюна мгновенно замерзла желтоватым пятном. «Старики сказывали. Сам Бурхан тут не велел шастать. Воду мутить. Кто не слушал – тот и оставался. То вода заберет без шторма, то лед под ногами разойдется, как гнилая тряпка, то вот…» Он кивнул в сторону фигуры подо льдом. «Хозяин, видать, недоволен».
Петров вздохнул. Хозяин. Бурхан. Духи. В каждом поселке, в каждой артели – свои байки. Обычно он пропускал их мимо ушей. Работа требовала фактов, а не фольклора. Но сегодня что-то мешало просто отмахнуться. Та фигура во льду была слишком… неправильной. Она сама по себе казалась вылезшей из какого-то древнего, страшного мифа.
«Говорят, буря была сильная дня три назад,» – подал голос еще один рыбак, помоложе. «Ночью. Вроде тихо, а потом как вдарит ветер! С того берега, от Хамар-Дабана. Странный ветер, с воем».
«И никто не видел, чтобы он на лед выходил? Машина? Аэросани?» – Петров методично задавал вопросы, хотя чувствовал, что ответы утекают сквозь пальцы, как вода.
Мужики мотали головами. Не видели. Не слышали. Место глухое. Да и кто попрется сюда в такую погоду, кроме них, отчаянных?
«А цвет льда…» – вдруг прошептал Семен, снова глядя в сторону находки. «Видел, Матвеич? Он темный вокруг него. И как будто… светится изнутри».
Петров снова посмотрел туда. С этого расстояния ничего особенного не было видно. Но слова Семена, сказанные этим испуганным, надтреснутым шепотом, повисли в морозном воздухе. Он записал в блокнот: «Лёд – темн.? Свет.? (проверить)». Скептически, но записал. Мало ли.