– Согласен, – рукой в перчатке я стукнул его по плечу. – Жди меня здесь, я схожу за своими пожитками.
Ругаясь в полголоса, я двинулся обратной дорогой, старательно выбирая места посуше. Недавно прошедший дождь делал мои усилия напрасными. Грязь кругом стояла непролазная. Я мог бы сразу взять свои вещи, не так уж их было много. Да, мой друг Шарлемань настоял, чтобы я вернулся за ними. Он и еще двое моих бывших товарищей по оружию сопроводили меня сюда. И негоже было отвечать неблагодарностью. С прошлого вечера они засели в харчевне и пили всю ночь напролет. После нескольких «сухих» дней пути мои приятели решили возместить недостаток жидкости в своих телах, усиленно вливая в себя то скверное вино, что еще хранилось в подвале харчевни. Меня тоже не миновала эта участь. Лишь просидев за дружеским застольем до полуночи, я настоял отправиться на «боковую» отговорившись необходимостью продолжения пути следующим днем.
Наконец, изрядно помесив грязи, я выбрался на пригорок и по мокрой траве дошел до низкого и продолговатого каменного строения, крытого камышом. Сейчас ко мне была обращена его задняя, глухая, без окон сторона, так как фасадом харчевня, а это была она, выходила на дорогу. Пройдя мимо пахучей выгребной ямы, я обогнул здание по узкой тропке и оказался во дворе, или, вернее, в его подобии. Низкая ограда из известняка была разрушена и сохранилась лишь местами, ни для кого не представляя преграды. Дощатая, наполовину ушедшая в землю конюшня, притулившаяся с боку, больше походила на какой-то сарай. И только лошадиное ржание, доносившееся оттуда, позволяло угадать её предназначение. Посреди двора находился обложенный камнем колодец. Из него как раз брала воду рослая, не первой молодости служанка лет за двадцать, в затрапезном платье и покрытом жирными пятнами фартуке. Судя по ее горящему румянцем лицу и неласковому взгляду, брошенному на меня, она вдоволь вкусила от рутьеров и сомнительных комплиментов, и наглых поглаживаний, на которые Шарлемань был большой мастак. Впрочем, он, вояка, с малолетства никогда не доходил до прямого насилия в отношении женщин, столь привычного в наши дни.
Я толкнул тяжелую, разбухшую от льющих беспрерывно дождей дверь и вошел, пропустив вперед служанку, в мрачноватое, сильно закопченное помещение, освещенное лишь пламенем очага и чахлым светом из маленьких, похожих на бойницы окошек, полуприкрытых ставнями. Трое моих приятелей сидели у противоположной глухой стены, прямо напротив входа. Хотя, если быть совсем точным, сидели только двое, а голова третьего покоилась на столе среди объедков. Сидящие наемники тоже выглядели осоловевшими. Однако мой приход не прошел для них незамеченным. Шарлемань, увидев меня, с такой радостью двинул кулаком по столешнице, что опрокинул глиняный кувшин, оказавшийся пустым, и это для меня было совсем не удивительным.