Работала в столовке тётя Груня,
И как— то раз случился с ней конфуз.
Пришёл к ним, как обычно,
Плешивый толстоватый карапуз.
Тот карапуз был пухлый, краснощёкий,
Годами ну где-то полтишок.
По внешности смотрелся одиноким,
Плешивый, да на лбу торчал пушок.
Себе он взял котлеточки с пюрешкой
И удалился в уголочек вблизи окна.
Потом вскочил и побежал да как-то в спешке,
Кричал: «Ох! Ты, кухарка, сатана!»
Он подбежал к той поварихе Груне
И высыпал на голову еду,
Она лишь покраснела и сказала:
«За что? Я вас, простите, не пойму».
Плешивый тот схватил компот —
И в рот. «А-а!» – кричит и им полощет рот,
А рот скривился набекрень, наоборот.
«Ой, жжёт!» – кричит. «Ой, жжёт!» – кричит,
А тётя Груня смотрит и пищит, пищит.
Все поварята быстро подбежали:
«Воды ему – кричат, – воды!»
Лишь только тётя Груня отбежала,
Отмахивалась от такой еды.
Затем все стали в той еде копаться,
И вилками, да ковыряться там,
Только один в углу сидел
И стал уж заикаться,
А главный кок сказал:
«А может, вам налить, а что?
100 грамм!»
Ну, карапуз весь алый раскраснелся
И стал похож на красный помидор,
Та Груня, вся в пюрешке, в винегрете,
Ворчала: «Ох, какой позор, какой позор!»
Тут из угла вдруг вылез поварёнок,
И, заикаясь, он признался всем,
Что сыпанул туда перца жгучего пакетик.
«Я нечаянно, хотите, все котлеты сам я съем?»
А Груня: «Не пакетик, пакет большущий,
И перец красный чили злющий».
Кок закричал: «Ты идиот!»
А карапуз кричит: «Ой, горло, ой, живот!»
Решили, что в больнице разберутся,