– Чего? След? Человечий… и что-то черное… масло?
– Не масло, – прошипел Гренн. Он натянул тетиву лука, вложив стрелу. Его глаза сузились до щелочек, сканируя заросли вокруг дуба. – Кровь. Только не наша. Чудовищная. Оно здесь. Где-то близко. Он сделал шаг вперед, осторожный, как кошка. Его взгляд скользнул по папоротникам, по корням… и остановился на темном пространстве за дубом. Как раз там, где она стояла. Их взгляды встретились. Голодные, жестокие глаза охотника на мгновение расширились от удивления, затем загорелись хищным азартом.
– Вот ты где, тварь! – выкрикнул он, резко поднимая лук. Стрела с железным наконечником была направлена прямо в ее грудь.Инстинкт сработал быстрее мысли. Флора рванулась в сторону, в гущу кустов терновника. Стрела с глухим стуком вонзилась в кору дуба как раз там, где секунду назад была ее голова.
– Держи ее! – заорал Гренн, уже вкладывая новую стрелу.
– Где?! Я не вижу! – растерянно орал Брак, мечась на месте.Флора ползла сквозь колючие ветки терновника, не чувствуя царапин. Боль в руке взорвалась белым светом. Трещина горела. Она чувствовала, как шипы под кожей рвутся наружу, как будто Лес, испуганный и разгневанный угрозой, требовал от нее защиты. Защиты любой ценой.
– В кустах! Вижу! – завопил Брак, наконец сориентировавшись. Он неуклюже рванулся вперед, размахивая топором. – Ага! Попалась, нечисть!
Он ворвался в терновник, не обращая внимания на царапающие ветки. Его рука с топором занеслась для удара. Флора откатилась, прижимаясь спиной к земле. Страх парализовал. Она видела тупую ярость в его маленьких глазках, запах пота и дешевого самогона. Он был прямо над ней. И тогда боль в руке достигла апогея. Что-то внутри нее лопнуло. Не крик, не мысль – чистый, животный импульс страха и ярости. Она вскинула правую руку, не разжимая кулака, в отчаянном жесте защиты. Раздался резкий, сухой треск, как будто ломались десятки сухих веток. Из трещины на ее руке, из пор на темной древесине, вырвались десятки острых, черных шипов. Они выстрелили вперед, как маленькие стрелы, с ужасающей силой. Брак застыл на полуслове. Его глаза округлились от непонимания. На его груди, прямо над сердцем, торчал один такой шип. Еще несколько впились ему в шею, в живот. Он издал странный булькающий звук, топор выпал из ослабевшей руки. Он покачнулся и рухнул на колени, потом плашмя на землю, лицом в прелую листву. Его тело дернулось раз, другой и затихло. Тишина. Гулкая, оглушительная. Флора смотрела на свою руку. Шипы исчезли, будто их и не было. Но трещина пульсировала темным, почти черным светом. По краям кожи, где она соприкасалась с древесиной, выступили крошечные капли той же черной субстанции, что была на мху. Запахло горелым деревом и медью.