Я усмехнулся. Нервно. Всё ещё не укладывалось в голове.
– И ты… ты здесь живешь?
– Временно. Я… путешествую, – её голос стал чуть жёстче. – Севирон – не конечная моя точка.
– И ты просто… помогаешь незнакомцам, которые падают сюда с неба?
– Нет, – спокойно ответила она. – Но ты – особенный.
Я посмотрел на неё, пытаясь понять – издевка это или нет. Но Лина смотрела вперёд, на деревню, серьёзно, будто что-то прикидывала.
– Что значит "особенный"?
– Сейчас не до объяснений, поговорим позже.
– Отлично, – вздохнул я. – Ещё загадки.
– Привыкай, Кайден. В Вендоре ответы приходят не сразу. И не всегда честные.
Она двинулась вниз по склону, к деревне. Свет шаров отражался в её волосах. Я задержался на секунду, вглядываясь в крыши, в движение внизу – кто-то проходил по улице, тени мелькали за окнами. Всё это было как сон. Но я знал – я проснулся. И назад пути уже нет.
Когда мы вошли в деревню, я ощутил, будто перешагнул через черту между фантазией и реальностью. Здесь всё казалось настоящим, осязаемым – но чужим до мурашек. Дома кривоваты, стены покосились, но в этом было что-то живое, даже тёплое. В окнах тускло светились те самые шары – как маленькие луны, плавающие в воздухе. Они не издавали ни звука, но от них исходило мягкое, почти тёплое сияние.
Постоялый двор стоял в стороне от центральной улицы. Каменный фундамент, деревянный верх, черепичная крыша. Над входом висела деревянная дощечка с вырезанным полумесяцем и чашей. От двери тянуло хлебом, копчёным мясом и костром – запахи, которые неожиданно вернули мне чувство дома. Хоть и не моего.
Когда Лина открыла дверь, я шагнул внутрь и огляделся. Потолки низкие, балки с трещинами. Стены были увешаны шерстяными тканями, явно для тепла, а не декора. Вдоль стен – столы, два из которых были заняты. У одного спал пожилой мужчина, уронив подбородок на грудь, у другого – женщина в плаще ела что-то, не поднимая глаз.
За стойкой – трактирщица. Широкие плечи, грубые руки, густая коса, переброшенная через грудь. В её взгляде читалась усталость и настороженность. Она заметила нас, но ничего не сказала, пока Лина не подошла ближе.
– Комната на одну ночь. Еда, если осталась, – проговорила Лина, не теряя уверенности в голосе.
Трактирщица оценила нас долгим взглядом, потом кивнула. Лина достала из поясной сумки, спрятанной под толстовкой, небольшой мешочек, вытянула оттуда несколько монет. Они звякнули, упав на прилавок, и одну она вручила мне. Металл был непривычный – ни золото, не серебро, как в фильмах. Темнее. Слегка с фиолетовым отливом.