И в этот момент она просто шла. Без плана. Без цели. Но впервые – честно.
3. Профессор Маркус Роуэн: как будто не замечает
Маркус Роуэн всегда был человеком, которого трудно прочитать. Его движения – точные, как мазки по холсту, взгляд – пристальный, но будто сквозь. Он говорил мало, но каждое слово весило. В колледже его побаивались, хотя он никогда не повышал голос. Просто рядом с ним было невозможно спрятаться – перед ним как будто обнажалась не только форма, но и суть.
Он преподавал современное искусство так, будто спасал им жизни. Уроки были больше похожи на внутренние перевороты, чем на лекции. Он задавал вопросы, от которых студенты неделями не могли избавиться. Он умел смотреть на тебя и говорить:
– Как ты думаешь, почему этот художник оставил холст наполовину пустым?
И ты начинал думать не про холст, а про свою жизнь.
Айлен заметила его сразу. Не потому, что он был красив – хотя высокий рост, чёрная рубашка, чуть растрёпанные волосы и глаза цвета мокрого камня не могли остаться незамеченными. Но дело было в другом. Он излучал сдержанную боль, как будто что-то когда-то надломилось, но он решил не рассказывать никому. Он был другим. Таким, к каким хочется прикасаться не руками, а душой.
Она садилась на его лекциях ближе к окну, наблюдала, как он держит мел, как касается подбородка, когда задумывается. Иногда она ловила его взгляд, но он всегда отводил глаза. В этом отведённом взгляде было что-то… тяжёлое.
Однажды, когда она осталась после лекции, чтобы задать вопрос о визуальном ритме в работах Марка Ротко, он едва заметно напрягся.
– В ваших рисунках он есть, – сказал он, даже не дожидаясь её вопроса. – Но вы боитесь его усилить.
Айлен застыла. Она не знала, как он увидел её рисунки. Или – возможно – речь шла вовсе не о бумаге. А о ней.
– Простите?
– Вы слишком стеснительны для ярких контрастов. Но именно в них правда, – продолжил он, вглядываясь в какой-то точку за её плечом.
Она улыбнулась неловко, сжав в руках папку.
– Я пытаюсь.
Он коротко кивнул и отвернулся. Для кого-то – просто вежливый жест, но для неё – как будто он закрыл дверь.
С тех пор он будто начал избегать её. Ни намёка на личное. Ни взгляда дольше секунды. Даже когда она поднимала руку, он отвечал сухо, не глядя прямо. Он вёл себя безупречно, как будто специально натянул между ними дистанцию. Айлен мучительно ощущала, что это не равнодушие – это защита.