– Ну что, завтрак несу?
Мама в полуприкрытой двери мигает мне добродушно и как всегда улыбается. Сейчас, даже если я скажу нет, она все равно притащит мне тарелку с глазуньей (я чую ее запах), кусок белого хлеба и сок, чтобы запить 2 таблетки. И потому я участливо силюсь ей ответить взаимной любезностью и говорю «да». С тех пор, как я стал таким, мама ни разу даже не ворчала на меня, она всегда приветлива и изображает радость. Но я то знаю ее, я вижу ее совсем другой сквозь дверную щель: нахмуренную, усталую, серую. Я слышу, как она вздыхает, тяжело и полной грудью, а иногда даже слышу, как она плачет. Мне тогда становится очень страшно, я хватаюсь за уголки подушки и зарываюсь в нее с головой. Но страх, что прокрался ко мне через щелку, налегает на меня еще сильнее и трясет меня за плечи, до тех пор пока я, охваченный дикой паникой, не закричу во весь голос. Мама думает, что я вижу кошмары, заглянет ко мне в приоткрытую дверь, удостоверится, что я сплю, и снова пойдет плакать. Она часто молится обо мне. Она вообще стала очень религиозной, постепенно – без нападок и насилия затягивая в религию и всю семью. В моей комнате есть икона моего святого. Святитель Николай смотрит с нее своим строгим взглядом и иногда мне становится жутко. Я много читал о его жизни: его не зря зовут грозным – он жестко наказывал тех, кто посрамлял его имя. Я ношу его имя, и , видимо, когда-то я чем-то его разгневал…
– Давай, поднимайся… – мама кладет обе руки на мои маленькие плечи и тянет меня вверх. Я поддаюсь ей и даже послушно упираюсь руками в теплые простыни. Ног я не чувствую. Не чувствую и того, как мама осторожно опустив их с кровати, начинает бить по ним ладонями ( это для них как зарядка ).
– Ма, хватит! – я не то, чтобы нервничаю, но точно знаю, что после этой разминки она потянет с меня пижамные штаны, а мне уже не 11, я и сам справляюсь.
– Ну, вот, все.. Давай-ка переодевайся!
– Нет, я сам.
– Ладно.
Она понимающе кивает; помедлив немного, двигает ко мне столик на колесиках с упомянутыми уже продуктами, и в ожидании моей реакции застывает в проходе двери. Я про себя вздыхаю, лениво берусь за вилку и начинаю ковыряться в яичнице. Не замечаю, как она испарилась из комнаты, утренний свет слепит мне глаза, подобно яркому желтку на тарелке, в ушах гудит от резкого подъема ( маме невдомек, что каждый раз, когда она вот так меня поднимает, я сначала окунаюсь в темную бездну, а потом медленно под звон в ушах и расплывающиеся перед глазами огненные круги, возвращаюсь в реальный мир). Я знаю, что это от нехватки витаминов и свежего воздуха, что порция кальция , аскорбинок и ревита – совсем не выход из положения –а вечно приоткрытая форточка хоть и впускает в мой маленький мирок дуновения осеннего ветра, но его ничтожно мало и он рассеивается в затхлом запахе комнаты, так и не достигнув меня.