Гибель Пармы - страница 5

Пельгаш расправил плечи. Чувство выполненного долга и отцовское признание согревали его сильнее весеннего солнца. Их мир, их крепость была не только из лиственничных плах и медвежьих шкур. Она была соткана из духа предков, из дыхания земли, из вечного круговорота тайги. И этот дух, этот ветер времени, ощутимо дышал с ними рядом в этот весенний день у Камня Предков, Изъя мыранiн.

Глава 3

Сладкая Тяга

…– Теперь замазать, – продолжил Йиркап, его движения были неторопливы, ритуально точны, как движения жреца у камня. Он достал из мешочка у пояса влажную смесь серой глины с речного яра и мягкого болотного мха сфагнума. – Бери только часть, пиян. Ровно столько, чтобы и нам хватило, и пчеле-кормилице осталось на жизнь, на силу. Оставь ей щедро. Иначе дух борти, что хранили деды, разгневается. Мед уйдет, пчела покинет дупло. Нарушишь договор – останешься в долгу перед лесом навек. Помни это. Вечно помни.

Он тщательно, с почти нежностью, замазал срез, словно залечивая рану, нанесенную дереву. Мох и глина стали лекарством, маскируя место вмешательства и не давая другим пчелам или вредителям проникнуть внутрь. Потом так же аккуратно вернул на место тяжелую крышку-колоду, прижал ее, убедившись, что она плотно прилегает и защищена берестой от дождя.

Пельгаш, забыв облизывать сладкие пальцы, смотрел на замазанный срез, на плотно пригнанную крышку. Это был не просто сбор урожая. Это был договор, скрепленный медом, дымом и глиной. Договор с самой жизнью тайги, с духом борти, с предками, передавшими им эти деревья.

– Атай… ("Отец…") – спросил он тихо, пока отец укладывал драгоценные соты в пестерь, прикрывая их сверху чистой берестой. – Мый сэтiн… борть дух? Сiйö олö сэтiн? ("Там… дух борти? Он там живет?")

Йиркап поправил пестерь на плече, взглянул на сына. В его глазах светилась мудрость поколений.

– Олö… ("Живет…") – подтвердил он серьезно. – Сiйö – вöрсалöн отир. Сiйö видзö пчелаöс. Сiйö медсö лэдзö миянлы, кор ми тэнö пöртöдзöмöн овмöм. Но кор ми жадничам, сiйö лэбты. ("Он – лесной народец. Он пчел охраняет. Он мед нам дает, когда мы его с уважением берем. Но когда мы жадничаем, он улетает"). Он тронул кору липы рядом с зарубкой. – Та борть… менам батьыслöн. Сiйö велöдчи меным: мед лэдзны пчелалыныс öнiя мед. Мед тшöктны сэтшöмöс, кöда öнi овлö. ("Эта борть… моего отца. Он учил меня: оставлять пчелам нынешний мед. Брать только тот, что прошлым летом собран"). Йиркап вздохнул. – Батьыслöн шоныд абу öшö сэтiн… но миян йöзöг, тэ, керö пöртны та сьылöмсö. ("Души отца нет больше там… но наш сын, ты, должен продолжить эту песню").