– И что они планируют делать с людьми из этих списков?
– Арестовывать, задерживать. Не знаю.
– Но вы в списке – значит ли это, что вас должны арестовать? – надтреснутым голосом спросила она.
Он сгорбился и пожал плечами.
Лана перевела взгляд на мальчика; тот ушел на кухню и заваривал чай.
– А мальчик? Это ваш сын?
– Я взял Бенджи к себе, когда его родители пропали в море по пути в Японию. Здесь у него никого не осталось.
– Давно он с вами живет?
– Семь лет.
Мальчик жил у Моти семь лет, а Лана даже не знала. Ей стало стыдно за свое отсутствие, стыдно, как никогда. Но как бы сильно ей ни хотелось расспросить Моти о его здоровье и выяснить, почему он исхудал и стал тонким, как травинка, внутренний голос, надрываясь, кричал, что им нужно поскорее убираться из района залива. Их дома стояли всего в двух кварталах от гавани; если японцы нападут, их сровняют с землей. Дом Моти стоял даже ближе.
– Пойдемте ко мне домой, – сказала она.
Он взглянул на нее своими водянистыми глазами.
– Зачем?
– Там безопаснее, а если начнется эвакуация, вы сможете поехать с нами. Я соберу вещи, возьму пикап.
– И куда ты собралась?
– Подальше от воды, куда-нибудь мýка, – сказала она, хотя на самом деле понятия не имела, куда ехать.
– Я не могу сбежать.
– Вы американский рыбак, и, судя по вашему виду, нездоровы. Вы ни для кого не представляете опасности, Моти, и я могу помочь мальчику о вас заботиться.
Моти взглянул на Бенджи, поставившего перед ним чашку горячего чая.
– Езжай сама. С нами все будет в порядке.
Моти был из тех людей, с кем спорить бесполезно. Услышав его отказ, она словно наткнулась на каменную стену. Ей хотелось расспросить его об отце, и она поняла: если не спросит сейчас, другого шанса может и не представиться. Но в конце концов страх победил.
– Если передумаете, вы знаете, где меня найти.