Хлопнула дверь и на улицу вышла та
самая, мелькавшая в окне Татьяна. Не здороваясь, она довольно резво
для её полной комплекции и возраста засеменила куда-то за дом.
— Не обращайте внимания, — махнул
рукой Рваных. — Она всегда такая. Никого не жалует. Десять лет с
ней живу — ни разу никому не обрадовалась.
— И внукам? — для завязки разговора
уточнил Швец.
— Внукам радуется. Своим. Моим не
очень, — довольно грубо расставил точки над «i» старик. — Я же
говорю. Всего десять лет совместно живём. Старость на двоих
коротаем. С тех пор, как моя вторая супруга преставилась... Вы
зачем пришли?
Отметив про себя, что Никита
Михайлович был женат в третий раз, Сергей никак не стал
комментировать данный факт. Перешёл сразу к делу:
— На территории дома, где вы
проживали в юности, было обнаружено помещение с человеческими
останками. Говорить будем здесь, у соседей на виду или в комнату
пройдём?
Известие о могильнике Рваных
воспринял относительно спокойно. Не разразился длинными тирадами о
своей невиновности, не стал никого обвинять. Лишь ссутулился,
понуро опустил голову, отчего и без того многочисленные морщины на
дряблой шее, растянувшись, обозначились белыми, незагоревшими
полосами.
— Пойдёмте...
Дом встретил прохладой,
поскрипывающими в такт шагам деревянными полами, немудрёным
обывательским уютом пенсионера среднего достатка и тяжеловатым
запахом старости.
На видных местах чёрно-белые
фотографии молодых людей с детьми на руках, отдельно детей, одна
или две групповых. В чертах некоторых явно просматривалась
наследственность хозяина. Имелись и современные, цветные снимки
пары младенцев в красивых распашонках да перепугано-торжественного
мальчишки с огромным букетом и лентой первоклассника. Семейство,
значит, увековечено...
Расположились в зале. Никита
Михайлович в излюбленном кресле напротив телевизора, инспекторы на
диване у стены.
— Рассказывайте, — многозначительно
потребовал призрак. — С самого начала.
— С прадеда? — сухо поинтересовался
старик, безвольно упираясь затылком в спинку кресла и подняв свои
бесцветные, водянистые глаза к потолку.
— Можно и с него.
— Ну, слушайте...
... Говорил Рваных долго, ровно,
складно, придерживаясь в повествовании линии стороннего наблюдателя
и ни разу не употребив ярких эпитетов «для красного словца».