Испанец до мозга костей
Рисует не глядя эмоции вкратце,
Забыв про себя и людей.
Немного абсента, кисти и краски,
Мысли летят и пока,
Пабло Пикассо, забыв о несчастьях,
Впишет себя на века.
В мира картину, в памяти многих,
Кто что-то в тебе разглядел;
Пабло Пикассо, присядь ненадолго,
Тебе я сказать не успел.
Дай мне эмоций, силы и волю
Так же себя записать.
В мира картину, в жизни историй,
Чтоб вспомнили где-то опять
Как Пабло Пикассо, вычурный братец,
Испанец до мозга костей
Рисует не глядя эмоции вкратце,
Забыв про себя и людей.
Воланд, привет, забытый давно
Твой умысел в шутках коварных;
Засохли чернила, тупое перо
Давно ничего не писало.
На судьбах листах, на лицах людей,
А может не злое ты вовсе?
Судишь людей на доброй и на зло,
Порядок свой строгий приносишь.
В тебе справедливость и тем ты не мил
Людям, которые в вальсе
Черном кружат, творя самосуд
И верят, что их это красит.
Лучше уж черных крылатых коней,
Седлать и с Мастером вместе,
Будем мы сеять на мир из идей
Мысли о том, что полезней
Тем, кто не видит светлое в мире,
Тем, кто забыл, что можно мечтать,
Тем, кто уже остыл и не вспыхнет.
Верить и с нами летать.
И помни, что Аннушка уже разлила масло
Здравствуй, Булгаков.
Тебя упустить я
Не мог – ни за что, никогда и никак.
Книги твои мне стали опорой,
Голос твой словно верный кинжал.
Ты научил меня в случай не верить,
В каждом мгновении видеть чертёж.
Ты показал, как знакомые лица
Может окутать злоба и ложь.
Как может любовь выживать на пожаре,
Как предаёт тебя близкий твой друг,
Как в сумасшедшем круговороте
Рассудок хранить, не пускаясь в испуг.
Ты один лишь умел, когда тебя травят
Так написать, будто вспыхивал свет.
Ужасы мира краской разбавить
И там рассмеяться, где пепел и тлен.
Михаил Афанасьевич, верил и жил ты -
Сквозь боль прокричит человечья душа.
Память твою я хранил и лелеял,
И будут беречь, поверь, до конца.
Друг мой – Михаил Афанасьевич
Вы снова гуляете сквозь переулки
Московской жары. И трамвайный звон
Будто эхом в подвале, где свет – как иголка,
Где роман – это крик в унисон.
Вы стоите на Патриарших,
как в вечности сцене,
Там поэты, жар, и скамейка, и сам сатана.
Вы не моргнули, когда в грозном мгновенье
Стала реальностью тень от огня.
Вы писали про лунную, жгучью дорогу,
Где предатель идёт за пророком во тьму.
Про великую женщину, веру, тревогу -