Слева раздался резкий, прерывистый вдох. Рой сидел на ящике, сгорбившись, его пальцы судорожно сжимали края сиденья. Его «Якорь» был другим. Первый взлом. Школьный сервер. Адреналин, сладкий и острый, как лезвие. Страх быть пойманным, смешанный с восторгом от открывшейся цифровой бездны. Запах перегретого процессора его старого ноутбука. Жар на щеках. И… бессильная ярость отца, когда того вызвали к директору. Не разочарование. Ярость. Живая, неоптимизированная ярость.
«Держись, Рой,» – прошептала Юля, не открывая глаз, чувствуя, как ее собственный образ кофе тает под натиском четкой схемы расположения серверных стоек в ГКЦ «АйСистемс», всплывшей в сознании без спроса.
«Не мешай…» – прошипел он сквозь зубы. Потом резко встал. «Не работает. Или… работает хуже с каждым разом. Как будто он учится блокировать каналы доступа к этим… шумным воспоминаниям.» Он прошелся по бункеру, его шаги были нервными, резкими. Мизинец левой руки дергался, будто нажимая невидимую клавишу.
«Протокол Бета: Физический Стимул,» – объявила Юля, отбрасывая неудачу с «Якорем». Она подошла к импровизированному умывальнику – ведру с ледяной водой, набранной из древнего конденсатора. Без колебаний сунула руки по локоть в ледяную жижу. Боль ударила как электрошокер. Острая, чистая, неоспоримая. Ледяные иглы впились в кожу, перекрывая все остальные сигналы – и навязчивое подергивание пальцев, и геометрические паттерны, лезущие в сознание. Она застонала, но не вытащила рук. Боль была их оружием. Грубым, жестоким, но эффективным.
Рой наблюдал, его лицо исказилось в подобии улыбки – без юмора, только признание необходимости. Он достал из кармана зажигалку, дешевую пластиковую. Щелкнул. Маленькое желтое пламя задрожало в полумраке. Не глядя, он поднес пламя к внутренней стороне предплечья, туда, где кожа была тоньше. Запахло паленой кожей и синтетикой. Он не застонал. Только резко сжал челюсти, его глаза на мгновение потеряли фокус, затуманившись чисто физиологической болью. Потом отвел зажигалку. На коже осталось маленькое, четкое красное пятно. «Шум, – хрипло пояснил он. – Громкий, неприятный шум в системе. На время глушит шепоток Архитектора.»
Они не говорили о том, что каждый такой «Протокол Бета» оставляет след. Не только на коже. В душе. Каждый раз, причиняя себе боль, чтобы остаться собой, они отдавали крошечный кусочек человечности тому, что сидело внутри. Но выбор был прост: контролируемая боль сейчас или полная утрата «Я» позже.