Дальше было предсказуемо: Тиэдзо мешает браку племянницы. Справедливо. Но Гонъэмону это резало слух. Не время и не место. Да и графская семья – не их уровень. Не из-за разницы в статусе, а потому что их дочь – из купеческой семьи, и пусть выходит за подобного себе. «Скажи ей, чтобы выдала дочь за какого-нибудь купца в хаори», – думал он.
Но Масаэ не понимала этого. Она продолжала долго и нудно убеждать всех в необходимости развода Тиэдзо. Никто не поддержал её. «Какие же они бессердечные», – думала она. Только она переживала за дочь! Разве может быть что-то дороже?
– Я не хочу говорить плохого о свояке… – повторила она в конце.
Гонъэмон обратил на это внимание. Всё-таки Тиэдзо – его родная кровь. Эта мысль, особенно в присутствии других братьев, тронула его. Поддавшись парам сакэ, он грубо повысил голос:
– Никто не смеет плохо говорить о моих братьях! Если Тиэдзо не нравится – не выдавайте дочь замуж! Пусть идёт к купцу в хаори!
Дальше шли те же аргументы, что он обдумывал ранее. Масаэ уже не слушала. Она плакала о дочери. Какой же он отец! Плакала о муже. Он никогда не был таким жестоким. Но больше всего она плакала о себе. Слово «сметь» ранило её.
– Почему я не имею права?! – закричала она в истерике.
Гости украдкой радовались: теперь они могли называть её истеричкой.
– Успокойтесь! – Братья засуетились со счастливыми лицами.
Что подумали бы дочери, узнав, как ненавидят их мать? Они не поняли бы причин. А причина была проста: она слишком вознеслась, забыв, что её заслуга – лишь в помощи мужу разбогатеть. Он хотел заработать, а она – пользоваться этим. Разница мужских и женских амбиций.
Гонъэмон ударил её. Впервые за десять с лишним лет. Харумацу не смог сдержать улыбки.
– Если у тебя есть права, если Тиэдзо тебе не нравится, если мои братья тебе не нравятся – убирайся вон!
Масаэ задрожала. Её волосы, казалось, ещё сильнее всколыхнулись от перманента. Жена Дэмсабуро, знакомая с такими сценами, затаила дыхание, ожидая её реакции. Жена Итидзиро решила потратить весь день на утешение. Мужчины смотрели на Гонъэмона с уважением. Для Итидзиро, Дэмсабуро и Санкио это был вопрос братской любви.
Харумацу же подумал: «Вот это хозяин!». Он всегда негодовал, видя, как тот подчиняется жене.
Масаэ выбежала из комнаты с криками. Вскоре донеслись её слова, обращённые к дочерям: