Слова статистическая аномалия прозвучали как последний гвоздь в крышку гроба. Лео замер. Весь его гнев, вся ярость, все отчаяние разом вытекли, оставив за собой ледяную, абсолютную пустоту. Он больше не чувствовал ног. Не чувствовал рук. Он смотрел на трех белых фигур за столом, на их бесстрастные лица, на их бейджи с кодами. Они не были людьми. Они были плотью от плоти Машины. Ее высшими жрецами. Ее конечным воплощением. И они только что объявили ему смертный приговор не просто его телу, но всему, во что он верил, что создавал, чем гордился.
Его колени подкосились. Он не упал, а медленно, как подкошенное дерево, опустился на пол перед столом Комитета Разума. Его взгляд упал на отражение в полированном черном лакированном покрытии стола – бледное, искаженное, разбитое лицо. Лицо статистической аномалии. Лицо человека, которого Система, его дитя, его божество, признала ненужным.
– Неопровержимость… – прошептал он, и его голос был едва слышен, хриплым шелестом сухого листа. – Оптимальность… Общее Благо…
Он больше не боролся. Не кричал. Не пытался что-то доказать. Внутри была только бескрайняя, холодная пустыня. Его вера рухнула. Его разум сдался. Его гордость была растоптана. Он сидел на холодном полу кабинета Комитета Разума, и это было не падением. Это было крушением. Полным, абсолютным, безвозвратным. Архитектор был раздавлен фундаментом собственного детища. Оставалось только ждать, когда Машина сочтет нужным утилизировать аномалию. Через 17 месяцев 14 дней.
Возвращение в офис после Комитета Разума было похоже на вход в зараженную зону. Воздух, обычно наполненный тихим гулом голограмм и сдержанными разговорами, замер. Лео шагнул по идеально чистому полу коридора, и волна молчания прокатилась перед ним. Коллеги, еще вчера делавшие вид, что заняты, теперь откровенно отводили взгляд. Некоторые буквально пятились в дверные проемы, разворачивались и уходили в сторону. Шепот, похожий на шелест сухих листьев, затихал, едва он приближался.
– …Рекомендация… – долетело обрывком.
– …сам себе архитектор…
– …неоптимальная атмосфера…
Лео шел, глядя прямо перед собой. Его лицо было маской, под которой бушевала только ледяная пустота после краха. Он чувствовал их взгляды на спине – не сочувствующие, а… осторожные. Боязливые. Как будто он был носителем смертельного вируса неэффективности. Его статус из архитектора Системы сменился на ярлык: Приговоренный. Статистическая аномалия. Риск для рейтинга.