Паулин отпрянула. Глаза – расширены. Тело – напряжено. Она схватила его за руку. Но было поздно.
– Что ты сделал? – прошипела она.
– Удержал, – выдохнул он. – Пока ты не уничтожила всех. Пока не уничтожила себя.
Она вскочила. Свет гас. Но клеймо – осталось. Золотое. По венам. По сердцу.
– Я доверилась тебе…
– Нет. Ты дала мне роль. А я решил сыграть по своим правилам.
Она стояла. Босая. Покрытая золотой вязью. И её дыхание – было тише, чем ожидание бури.
– Ты думаешь, это удержит меня?
– Я думаю, теперь ты хоть на мгновение станешь не богиней. А женщиной.
Паулин смотрела долго. Потом – усмехнулась.
– Глупец. Ты положил руки на солнце и думаешь, что не обожжёшься.
И вышла. Золото на коже – всё ещё светилось. А в комнате остался он. Один. С рукой, которая дрожала, не от магии. А от того, что ей пришлось коснуться.
Паулин стояла у окна. В руках – тонкий свиток, свёрнутый без печати, только с красной лентой. Голубь уже сидел на перилах, нетерпеливо перебирая лапками.
Она долго смотрела на него. Потом – привязала письмо, медленно, осторожно. Погладила по спине. Почти ласково.
– Лети, – прошептала. – Только не молчи.
Он взлетел. Вспыхнул в воздухе серебром. И сразу – короткий свист. Что-то тонкое и быстрое рассекло воздух.
Крыло затряслось. Тело покачнулось. Птица упала.
Она замерла. Не сразу поняла. Потом – схватилась за подоконник.
На земле под башней – белое перо. И маленькое пятно крови.
– Значит, так, – сказала она. Без удивления. Даже не яростно. Излишне холодно.
Позже, вечером, был ужин.
Не торжественный – камерный. Политически важный. За столом – несколько старших, пара жриц, и, конечно, Лирхт. Паулин пришла в чёрном. Молча. Села. Глаза – сухие. Спина – ровная. На коже – золотая вязь всё ещё светилась в ямке между ключиц.
Когда подали мясо, она сразу почуяла запах. Нечто знакомое. Слишком знакомое.
– Сегодня особенное, – сказала одна из женщин. – Очень нежное. Диетическое.
– Молодое, – добавил кто-то. – Летало быстро. Но не слишком высоко.
Лирхт молчал. Не смотрел на неё.
Паулин взяла вилку. Положила кусок на язык. Медленно. Прожевала. Проглотила.
– Голубятина, – сказала она. Не спрашивая. Утверждая.
– Да. – Ответ был ровный. – Иногда нужно напомнить, что даже вестники не летают безнаказанно.
Она положила вилку. Вытерла губы. Подняла взгляд.