И тогда я услышал шаги. Трое. Нет – четверо. Без слов. Без звона доспехов.
Я встал. Медленно, без суеты подошел к окну. Трое в черных плащах остановились у входа в таверну. Четвертый остался у колодца – наблюдатель. Я узнал один из силуэтов. Высокий, с длинным клинком за спиной. Малебрах – мой ученик и теперешний лидер Инквизиции.
Я отступил от окна. Слишком рано. Я не готов. Не здесь, не сейчас. Но выбора не было.
Спустившись, я застал трактирщика, уже бледного, с прижатым к груди кувшином.
– Они… – начал он.
– Я знаю, – прервал я. – Есть задний выход?
Он кивнул, указал на низкую дверь за стойкой. Я двинулся к ней, но вдруг услышал, как распахнулась входная дверь. Я почувствовал, как комната сжалась. Даже воздух стал плотным.
– Кайрос, – прозвучал голос. Тихий, спокойный, но острый, как бритва. – Ты можешь выйти. Или я зайду.
Я повернулся. Малебрах стоял в дверях, за спиной – двое в капюшонах. Лиц не видно, но я чувствовал, как их взгляды вонзаются в меня, словно ледяные иглы.
– Ты долго искал меня, – сказал я резко, не скрывая усталости.
Он молчал, лишь кивнул, делая шаг вперед.
– Пришел ли ты, чтобы прервать мои скитания? Закончилось ли это мучение? – спросил я, пытаясь выжать из него хоть какой-то ответ.
– Нет, – голос его был тихим, но твердым. – Время еще не пришло. Это лишь визит по старой дружбе.
Я усмехнулся без радости.
– Дружба? Странное слово для того, кто оставил меня гнить.
Он не ответил сразу. В комнате повисла тишина, словно даже дождь за окном прислушивался к нашему разговору.
– Я не пришел судить тебя и не принес освобождения.
Я напрягся.
– Тогда отвечай, почему меня оставили в живых?
Малебрах усмехнулся – его тонкие губы изогнулись в полуулыбке, в которой не было ничего человеческого. Он не спешил отвечать. Просто подошел ближе, не нарушая дистанции, но заставляя воздух между нами сгуститься. Его голос был глубок, холоден, как вода подо льдом:
– В живых? Сомневаюсь, что тебя можно назвать живым, Кайрос. Скорее… интересным экспериментом. Странно, что ты еще в состоянии формулировать вопросы.
Я сжал кулаки, ногти впились в ладони. Боль – хорошо, она возвращает контроль.
– Ты не ответил, – сказал я, глядя ему в глаза, не моргая.
Он чуть наклонил голову, разглядывая меня, с любопытством и ноткой скуки.
– Я ответил достаточно, – произнес он. – Для тебя.