– Устрашающего?
– Внушительного. Более…
– Похожего на человека?
– Более гибкого, Айвор, не угадывай… А ты выполняешь для королевы разные поручения?
Жаль, я не успел пошутить о чудесах гибкости, которые демонстрировал буквально полчаса назад. Всё же она разглядела.
– Хочешь знать, занимался ли я угрозами, пытками и убийствами? – Я выждал две секунды, но возражения не прозвучали. – Да, временами и это входило в мои обязанности.
Она могла бы уйти почти бесшумно. Оставить примятую простыню, запах, воспоминания о цветах и шуршание одежды, которое потом до утра чудилось бы мне её шагами. Вместо этого она коснулась костяшками пальцев моего запястья и тихо спросила:
– Ты сожалеешь об этом, Айвор?
– Я ведь уже объяснял, что не способен испытывать жалость.
– Я спрашиваю не про жалость к людям, а про сожаление о поступках.
Капитан Уиллет позавидовал бы вызову в её голосе.
– Если моё сердце не откликается, Каролина, это не значит, что и голова моя не работает. Я уважаю закон, понимаю мораль и справедливость. Знаю искупление. И да, однажды мне надоело быть солдатом, безропотно выполняющим любой приказ. Я хотел оставить службу, но – насмешка или поощрение – так я стал королевским судьёй.
Это случилось той ночью, когда Кейлет обрушила свой огненный гнев на всё живое. За это Боги лишили её чародейских сил, а я ощутил, что нечеловеческая часть меня больше ей не подчиняется.
Ты, Каролина, не помнишь своего имени и не подозреваешь о заключённой в нём силе. Но иногда мне кажется, что я полностью, без остатка в твоей власти. Что по твоей просьбе я раскроил бы свою грудь, чтобы вырвать и отдать тебе сердце. Что же это? Вестник во мне пленён чародейкой, или человек увлечён женщиной?
– Мы завтра причалим в порту. – Она отвернулась, но придвинулась ближе. – И расстанемся. Может, навсегда. Ты будешь тосковать обо мне?
Приподняв одеяло, я прижался грудью к её обнажённой спине.
– Нет.
– Будешь волноваться, благополучно ли я добралась домой?
Она убрала волосы, чтобы они не щекотали мне нос.
– Нет. – Я коснулся губами её шеи, рука скользнула на живот.
– А ты будешь меня вспоминать?
– Каждый день.
***
Императорский дворец в Алестрее
Главное, что я запомнил из своего прошлого путешествия в Кануан почти десять лет назад – это жара. Силуэты городов, мерцающие сквозь дымку горячего воздуха, жгучий даже через подошвы песок, пропитанные горячим потом волосы под тюрбаном… Тогда я искал своё место в этом мире и почти сразу решил, что Кануан – не оно.