Шифрограмма
Кому: тов. Жукову, Хохлову.
От: тов. Ефремова.
1. Я ни на кого не жалуюсь, а по-большевистски сказал, что есть, и не кому-нибудь, а тов. Мехлису, что очень хочу скорейшей очистки коммуникаций 33-й армии.
2. Находясь под Вязьмой по вашему приказу, я тылы никак не мог прикрыть, что вы прекрасно понимаете: состав дивизий вам был до выхода под Вязьму известен, как и растяжка коммуникаций 33-й армии.
3. Поймите, мы каждые сутки ведём бой вот уже полтора месяца почти без боеприпасов и уничтожили несколько тысяч немцев. Сами имеем 3000 раненых. Воюем.
4. Не могу понять одного – как можно месяцами стоять перед какой-либо деревней? И терпеть не могу, когда свою вину сваливают на других. Эта система приносит огромнейший вред.
5. Подтверждаю, 160-я стрелковая дивизия имеет целью оборону по реке Угре на широком фронте, частью своих сил действует на Шеломцы, Гуляево и находится в лесу.
6. В последний раз вам, как военному совету, докладываю: положение дивизий армий тяжёлое, я сделал и делаю всё, чтобы врага бить и не допустить разгрома нас врагом.
7. Спешите дать боеприпасы, нет у нас боеприпасов.
Под сломанной сосной копошился в ночи рядовой Кудрявцев. Он, кривясь от ноющей боли, никак не мог найти места для раненой руки. Зло чертыхался, морщил скуластое лицо, поросшее рыжей щетиной. Задев неосторожным движением перевязанное замызганным бинтом запястье, сквозь зубы выругался:
– Ай, твою Богу душу!
Из темноты послышалось:
– Не поминай Бога всуе…
– Опять ты, Твердохлебов, как гость незваный, в чужую хату лезешь!
– Господь не мой, а наш общий, – отозвался Твердохлебов по прозвищу Свят.
Невысокий, круглоголовый, с торчащим из-под шапки чубом Василий Зорин вздрогнул, очнулся от сонной дремоты.
– Слышь, правдолюбец, – проговорил он, зевая, – политрук тебя услышит, быстро с небес на землю спустит.
Свят поднял уставшие глаза, спокойно ответил:
– Каждый под Богом ходит. И политрук твой тоже.
– Э, не! – ответил Зорин. – У него свой Бог! Он в Кремле живёт. И рука у него ох какая длинная…
Твердохлебов зашевелил широкими плечами:
– А когда смерть в тебя вцепится, ты у политрука спасение будешь искать или у Бога?
В тревожной темноте все вдруг замолчали.
Пётр Твердохлебов, с грубо тёсанным, как будто из какого-то крепкого дерева, лицом, широким лбом, густыми, словно взлетающими, бровями до войны жил в большой старообрядческой семье на Алтае, в Уймонской долине, окружённой Теректинским и Катунским хребтами. Когда-то из-за гонений властей его предки бежали с берегов Белого моря в эти дикие безлюдные места. Поставили просторную избу-пятистенок, в углу разместили полку с иконами, подсвечником и лампой-керосинкой. Всю мебель сделали сами из дерева. Молились, постились, работали день и ночь и смогли не только выжить, но и вырастить семерых детей.