Он указал на кусочек с фисташками, блестящий от сиропа, и добавил ещё пару порций: розовый лукум с лепестками, и что-то похожее на маленькую вермишельную башню.
– Это… перебор, – шепнула она, когда официант унёсся с заказом.
– Нет, – серьёзно ответил он. – Это – первое знакомство. А оно не может быть скромным. У еды в Турции нет места для равнодушия.
Они сели у окна. За стеклом по-прежнему шумел мокрый город, а внутри всё дышало уютом и терпким запахом кардамона.
– Я до сих пор не понимаю, как ты оказался там, на улице, – тихо сказала она, поднося чашку к губам.
– Это Стамбул, – он пожал плечами. – Здесь у каждого есть маршрут, который не вписывается в расписание.
– Но почему ты вообще забрал мой телефон?
– Потому что я хотел, чтобы ты вернулась.
Она подняла глаза. Он не отвёл взгляд. И не добавил ни одного лишнего слова.
В этот момент официант поставил перед ними маленький пир размером с признание: разноцветные восточные сладости, чай в тонких стеклянных стаканах и запах, от которого хотелось медленно дышать.
– Вот это, – он указал на зелёную, почти нефритовую, – с фисташкой. Её делают только в Газиа́нтепе. Там фисташки тоньше, и сироп – с розовой водой. Её едят в тишине. Она хрустит, как честный разговор.
Мелисса взяла вилку и аккуратно попробовала.
– О боже…
Он смеялся. Искренне. И это было впервые. Не усмешка, не вежливая реакция – а настоящий, мужской смех. И Мелиссе стало тепло.
– Знаешь, – сказала она, – я думала, что приеду сюда и всё будет просто. Новая жизнь, новая я. А оказалось – те же тени, только в других декорациях.
– Потому что дело не в месте. А в зеркалах, в которые мы смотрим. Город – это просто фон.
– А люди?
– Люди – это маркеры. Одни показывают, где больно. Другие – где можно дышать.
Он налил ей воды. Без вопросов. Просто знал, что после сладкого будет нужно. Такой жест… казалось, он говорит о многом больше, чем слова.
– Ты всегда такой философ?
– Только в «Hafiz Mustafa». Тут, говорят, с пахлавой подают озарение.
Мелисса усмехнулась, но взгляд у неё стал серьёзнее. Взгляд женщины, которой никто давно не слушал по-настоящему.
– А эта? – указала она на розовую, с лепестками.
– Лукум. Но не обычный. Его добавляют в чай, когда хотят сохранить тепло внутри. Это – про нежность. Которую часто прячут под сахаром, чтобы не ранили.