Проехали! А тогда, у Антона на кухне, ещё ничего не зная наперёд, мы могли вести культурные беседы. Об Апокалипсисе, точнее так: об «Апокалипсисе», в кавычках, то есть. Не, не читал, ни тогда, ни потом. Но, может…
– Уточни, – прошу я, – чья книжка-то?
Антон подал мне чашку, сел обратно за стол, сделал глоток кофе и ответил:
– Некто Иоанн, его видение записали и назвали… ты уже в курсе, как. Это из христианства.
– Православного? – ревниво спросил я.
Просто в Империи… Ну, кто знает, тот знает. Ещё вот, правда, ислам и индуизм… Но это совсем другое дело! Антон же в ответ на мой вопрос заметил:
– Как посмотреть. Если в смысле «русская православная церковь», то не совсем. Если про «святую апостольскую»… Ты, кстати сказать, в курсе, что в её название слово «католическая», точнее «кафолическая» присутствовало?
– Как это? – спросил я.
– Эх, молодёжь… – привычно протянул Антон. – Это ж потом слово «католическая» для Западной церкви приспособили. А так-то кафолическая, значит, вселенская. Ну, Восток, тот, который напротив Рима, а не наш, Дальний. Так вот, Восток, чтоб не путались, стал «ортодоксальным», а Запад – «католическим».
– Ладно, понял, – сказал я. – В школе иначе объясняли, да не суть. Ты на другой вопрос лучше ответь. Мир не только христианство знает, а про апокалипсис как конец света все толковали. Как так?
Антон пожал плечами и проговорил:
– Сила традиции! И ещё – Европа, когда основывала колонии по миру, в Африке, Азии, Америке… Короче, европейцы за собой и свои понятия тащили. Но так-то про конец света говорили ещё и до, и во время распространения христианства. Скандинавы, скажем, это Рагнарёк назвали. Зима вечная, волк Фенрир освободится, боги погибнут и всё такое.
Он говорил, как будто ворковал, постепенно делая голос всё тише и тише. Я едва успевал следить за его мыслью. Она почему-то ускользала, текла, словно ручеёк по мелким камням. Я видел такой в каком-то парке, мы с родителями тогда пошли, чтобы…
Рука с поднятой и поднесённой ко рту чашкой безвольно упала на стол. Чашка со звоном покатилась по столу, свалилась, ударилась, разлетелась на мелкие кусочки, которые рассыпались по полу. А я смотрел, как приближается поверхность стола, превозмогая тяжесть век, неминуемо опускавшихся, опускавшихся, опуск…