При этой мысли внутри что-то сжалось в тугой, колючий узел. Неделю назад их разведчики, вернувшиеся с потрепанными нервами и пустыми флягами, донесли: отряд песчаников видели у Пересохшего русла. Слишком близко. Слишком дерзко. Была стычка – короткая, яростная, как удар молнии. Обошлось без убитых, слава Предкам, но воздух между племенами натянулся, как тетива боевого лука. Почему? Откуда эта ненависть, такая древняя, что ее корни ушли глубоко в пески времен, и никто уже не мог вспомнить то первое семя раздора? Старейшины бормотали о предательстве у Оазиса Зари, о пролитой крови вождей, о проклятиях. Но Самире чудилось за этим нечто иное – глубокая, незаживающая рана на душе обоих народов, которую все боялись даже коснуться, не то что лечить. А может, боялись узнать, что рана эта – общая?
Она выпрямилась, расправив плечи. Она – дочь вождя Карима, она – надежда племени. Ее сила – щит для Аль-Рийх. Но иногда, украдкой, когда Ветер нашептывал ей о мирах за пределами их пустынной тюрьмы, в ее душе поднимался тихий, отчаянный мятеж. Неужели это всё? Бесконечный бег по кругу вражды, от одного временного пристанища к другому, под аккомпанемент страха и ненависти? Неужели нет иного пути?
«Самира!» На этот раз голос отца был настоящим, громким, но сдавленным тревогой. Он стоял у подножия дюны, высокий, прямой, как копье, но сгорбленные плечи выдавали тяжесть его дум. Седина инеем подернула его темные волосы у висков.
Она легко соскользнула вниз, почти не потревожив песок. «Я здесь, отец».
Он всмотрелся в ее лицо долгим, испытующим взглядом, словно искал ответы в глубине ее глаз, таких же серых, как грозовое небо перед ливнем. «Тебе нужно идти к Колодцам Предков, дитя мое. Немедля».
Сердце Самиры пропустило удар. Колодцы Предков. Священное, сокровенное место, затерянное в лабиринте Дырявых Скал, где первые из их рода услышали зов Ветра. Место силы. И место опасности. Слишком близко к границам, оспариваемым Аль-Рамль.
«Что случилось?»
«Я говорил с ветрами сегодня утром», – он понизил голос, хотя вокруг не было ни души. «Они беспокойны. Они шепчут о тени, пробудившейся под песками. О чем-то древнем, голодном. Иди туда, Самира. Поговори с духами Колодца. Может, тебе они скажут больше. Мое сердце… оно чует беду, какой еще не знала наша пустыня».