Тень под песками… Древние легенды, которые обычно рассказывали у ночного костра, чтобы напугать детей, вдруг обрели зловещую плоть.
«Я отправлюсь на рассвете, отец», – ее голос прозвучал тверже, чем она ожидала. Она коснулась амулета на шее – гладкого, отполированного ветрами и временем небесно-голубого камня, всегда прохладного, как глоток родниковой воды. Дар матери. Ее оберег. Ее сила. Ее Ветер. Они будут с ней. Что бы ни ждало ее впереди.
Тишина была его доспехом и его языком. Касим вслушивался в нее, как другие вслушиваются в слова. Он слышал ее в едва заметном шорохе песчинок, осыпающихся с острого, как лезвие, гребня бархана под легкой лапкой фенека. В низком, почти инфразвуковом гудении, идущем из недр земли – это двигались подземные воды или, может, исполинский песчаный червь ворочался во сне. В собственном дыхании – редком, размеренном, словно отмеряющем вечность. Тишина пустыни была наполнена жизнью, нужно было лишь уметь слушать. И молчать. Аль-Рамль, его племя, были мастерами молчания.
Он лежал пластом на скальном выступе из грубого, ноздреватого базальта, горячего от дневного солнца даже сейчас, когда светило уже клонилось к закату. Его тело было частью камня, продолжением пустыни. Плотный, темно-коричневый бурнус, испещренный сложным, почти невидимым узловым узором – знаком его клана, Аль-Акраб, Скорпионов – скрывал его от чужих глаз и безжалостных лучей. Только глаза цвета темного, густого янтаря жили на его неподвижном лице, внимательно, без спешки ощупывая долину внизу – путаный лабиринт каньонов, который, если верить обрывку древней карты, спрятанному у него на груди, вел к Запретным Руинам.
Память – негаданный удар под дых. Острая, обжигающая, как полуденный песок. Смех Лейлы, младшей сестры, ее сосредоточенное личико, когда она пыталась построить замок из песка, а непослушный ветер – этот проклятый, вездесущий ветер! – тут же рушил ее творение. Сильные руки отца, показывающие, как отличить след песчаной гадюки от следа безобидной ящерицы. Тихий голос матери, напевающей бесконечную колыбельную Аль-Рамль о духах-хранителях, дремлющих в сердце каждой дюны… Огонь. Кровь. Крик. Запах паленой плоти и торжествующий свист ветра в ушах. Десять лет прошло, но тот день стоял перед глазами так ясно, словно был вчера. Десять лет ненависти, выжигающей душу дотла, оставляющей лишь твердый, черный шлак жажды мести.