– Ага. А настоящий палец остался валяться в овчарне и его потом овцы съели. И зачем ей нужно было Вашему деду вредить?
– Да она как-то раз хотела кому-то что-то сделать пакостное, а дед мой краем уха услыхал и только посмеялся над ней.
Я посмотрел, не понимая объяснений.
– Ну, сглазил он тогда, и у неё ничего не вышло. Кажется, она собиралась дочь за кого-то выдать, а жених потом на другой женился, – да уж, куда пакостнее. – Но она всё равно нам отомстила. Мы, помню, с мамой в город ездили в больницу, а на обратном пути встречается нам соседка и говорит: «Варя! У вас ведь волк всех гусей передушил!»
– И думаете, это из-за неё?
– А что же: само собой разве? – обиделась баба Шура. – Гуси ведь тогда нам знаешь как дороги были. У нас никакой другой птицы не было и овец-то мало.
Сейчас эти байки – последнее, что сохранилось от оставшегося позади посёлка. Глядя на мелькающие за окном деревья, на тянущиеся вдоль нашего пути облака, я думал об этом странном впечатлении. Совсем не заметный на большой карте населённый пункт всего час назад казался живым и интересным, а теперь снова превратился в какую-то условность, подобно тому же простому обозначению на карте. И жизнь этого посёлка действительно показалась скучной в сравнении с тем, что называют жизнью в тех городах, к которым я привык. Одно условное название на дороге – почти как отдельная история в большом романе, ненадолго отвлекающая от основной темы. Мне было чуть-чуть жалко покидать его. Как-то неуютно чувствовал я себя в автобусном кресле возле окна, особенно когда взгляд обращался к стремительно мчащейся дороге, уносившей всё с какой-то роковой неизбежностью.
Солнце зашло в той стороне, где остался Володькин городишко, и мы ехали навстречу темноте. Мысли мои становились всё более странными. То мне думалось, что я остался один, как фактически и произошло, потому что кроме Володьки у меня не было близких друзей, а то вспоминалась беседа с сестрой жены моего приятеля.
О Наде я почему-то думал дольше всего. Глаза постепенно слипались, голова клонилась к мягкой спинке, а в памяти засели эти легкомысленные шуточки и смешки, которыми я развлекал свою персональную компанию. Неужели Наде и в самом деле было весело со мной? Ей просто некуда было деваться, и она смеялась так же, как я шутил. Впрочем, мне было интересно с ней – может, и она не притворялась? Да, думаю, я не испортил впечатления о себе, даже если был не на высоте.