А ведь он помнил её с детства.
Помнил, как специально выходил к забору – якобы случайно. Как ждал, пока она пройдёт, как задерживал
дыхание, когда она бросала взгляд мимоходом. Тогда ему казалось: ещё немного – и она увидит в нём того самого. Героя. Единственного.
Но она росла. Менялась. Из упрямой девчонки становилась женщиной. В её взгляде появилась глубина, в походке – твёрдость, в улыбке – тонкость. Цветок, раскрывшийся не для него.
Он верил: с ним у неё была бы совсем другая жизнь. Спокойная. Прочная. Без срывающих дыхание волнений, но с надёжным берегом под ногами. Что ещё нужно?
Но она не смотрела на него. Ни разу.
Каждое её слово Павлу, каждый взгляд, каждое молчание – всё причиняло почти физическую боль. Михаил сжимал челюсть, опуская глаза. Мысли гудели, как пчёлы в улье: «Почему не я? Я же лучше. Я – правильный. Я буду рядом всегда».
А он? Он просто пришёл с улицы. Ни породы, ни воспитания, ни будущего.
Но именно его выбрало её сердце. И от этой безнадёжности внутри начинало кипеть что-то опасное.
И тут, как удар в солнечное сплетение:
– Лизонька, давай завтра же повенчаемся? – выдохнул Павел. Тихо, почти шёпотом, но его голос был полон света, как утренний луч в окно.
Михаил напрягся. Словно время замерло.
Елизавета залилась румянцем. Глаза округлились, на мгновение дыхание сбилось. В этот момент она была похожа на девочку, которую он помнил. Но ответила уже как женщина.
– Пашенька… надо сначала спросить у батюшки, – её голос был мягким, чуть дрогнувшим, с ноткой беспокойства. Но в нём звучала нежность: настоящая, неиграющая.
Павел, не замечая её смущения, наклонился ближе, и его голос стал чуть настойчивее, но не терял той чистоты, которая в нём всегда была.
– Я завтра спозаранку приду свататься. Вот честно. Не терпится.
– Давай, – улыбнулась Елизавета, и в этой улыбке было столько тепла, что, казалось, даже костёр вспыхнул сильнее.
Михаил сидел чуть в стороне, словно зритель спектакля, в котором он почему-то не получил роль. Его пальцы незаметно сжались в кулаки. Напряжение внутри стало почти физическим. Он видел, как она смотрит на Павла. Как её глаза сияют. Как сердце, словно предатель, отдаёт себя не ему, а… этому простому, светловолосому, «правильному» мальчику.
Он понимал: это не просто слова. Это не шутка у костра. Это – признание. Его поражение. И оно больно било по самолюбию.